— Ты сожгла мой дом. Ты спалила его с моим сыном внутри. — Его голос дрожал. Пистолет вздрагивал в его руках.
Глаза Розамонд расширились. На ее лице мелькнула неуверенность, а затем вспышка настоящего страха.
— Это не я! Это сделал Саттер! Он сжег запасы в распределительном центре. Он хотел отомстить тебе. Он всегда ненавидел тебя — ты знаешь это! Я ничего об этом не знала, клянусь. Ты знаешь, как сильно я люблю Майло! Я бы никогда этого не сделала! Никогда, Ноа. Я клянусь!
— Не верь ей! — воскликнула Квинн. — Она врет!
— Прекрати, Квинн! — отрезал Ноа.
— Ты обещал мне, что разберешься со всеми монстрами, — с упреком и отчаянием в голосе проговорила Квинн. — Ты помнишь? Тем вечером в церкви после резни. Ты обещал мне. Вот последняя. Она прямо здесь…!
— Замолчи! — рявкнул Ноа. — Просто помолчи!
В одно мгновение выражение лица Розамонд превратилось из покорного в исполненное искренней доброжелательности. Ее глаза расширились и заблестели. Подбородок дрогнул, и по щеке потекла слеза.
— Любая мать любит своих детей, Ноа. Я не могу отрицать, что защищала их. Ты был лучшим из моих мальчиков. Я любила тебя как сына. Я люблю тебя.
Ноа дико затряс головой.
— Нет! Не говори так. Остановись!
Она не прекратила.
— Я любила их слишком сильно. Я признаю это. Может быть, мне следовало поступить иначе, но я делала это из любви. Я любила их, как люблю тебя!
— Ты обещал! — закричала Квинн. — Пристрели ее!
Розамонд протянула руку, всего в нескольких дюймах от лица Ноа. Она вдруг стала мягкой, заботливой, по-матерински обожающей.
— Ты любил меня больше всех. Не думай, что я этого не видела. Не думай, что я не знаю, каким верным ты был. Насколько преданным. Скольким ты пожертвовал, чтобы защитить семью — всех нас.
— В ней нет любви, Ноа, — поморщилась Ханна. — Она не знает значения этого слова.
Розамонд погладила его по щеке.
— Не предавай меня. Ты был единственным, кто любил меня по-настоящему. Мой истинный сын.
Лицо Ноа исказилось.