Кто-то тянул к ней сквозь прутья свой язык. С языка капала слюна.
Валенсия уже сто раз пожалела, что согласилась и была уверена, что пожалеет еще сто раз. Ей нестерпимо хотелось оказаться отсюда подальше, и чтобы вместо чулок были бесформенные штаны, а вместо блузки – спецовка из брезента. И чтобы куда-нибудь пропали все эти сиськи, бедра, ягодицы и все остальное, что делает ее куском вожделенного мяса.
- Грудинка, окорок и ляжки… Грудинка, окорок и ляжки, - повторял кто-то свои любимые части туши.
- Я порежу твой зад на мелкие кусочки, - мечтал другой. – И добавлю веточку розмарина.
- Я тебя просто трахну, - пообещал третий. – Иди ко мне.
- Трусы поменяй, - разумно посоветовал четвертый. – Они дырявые. Пизду видно.
И тут же все по соседству взвыли еще громче.
- Пизду видно! Пизду видно!
Впереди вдруг раздался дикий грохот.
Одна из решеток сорвалась с петли и повисла боком.
В образовавшийся проход, истошно вереща, стал остервенело протискиваться жилистый лысый мужик. Подскочившие охранники затолкали его прикладами обратно и вызвали по рации ремонтную бригаду.
В одной из последних камер, сложив руки на груди, неподвижно стоял плечистый бородач и смотрел на Валенсию с таким видом, будто уже купил ее на аукционе и скоро подойдет забрать свою собственность.
Ее передернуло.
Последние метры зоны заключения они преодолели бегом.
Остановились у дверей с большой цифрой «два»
- Там что?! – чуть не задохнулась от возмущения Валенсия. – Опять то же самое?!
- Нет, - сказал босс. – Там он один сидит.
Крейн вдруг взял ее за плечи.
- Хочу еще раз тебе сказать. Не верь ни единому его слову. Он паук. А его слова – паутина. Он так жертв ловил.
- Но вы же от него какую-то информацию получаете. Значит, верите.