— Но мне нельзя спать! — запротестовал Виктор. — Как я тогда узнаю, что произошло? С ваших слов?
— Еще ничего не сделали, а ты уже кипятишься, — проворчала Скарлетт. — Вот она, невежественная горячая юность. Ты будешь спать, но при этом бодрствовать.
— Нечто вроде гипноза?
— Предпочту сделать вид, что не услышала, — оскорбленно заметила Скарлетт. — Это не какое-то жалкое шарлатанство ученых умников, а высокое ведьмовское искусство!
Скарлетт Тэтч не раздумывала ни секунды. Она даже не пыталась спрятать торжествующий огонек в глазах: ее запасной план должен был вот-вот составиться сам собой — что это, если не судьба? Ведьмы не верят в судьбу, точнее, не верят в нее в том понимании, в каком верят в судьбу простые люди. Многие говорят: судьба, и это, некогда потаенное, но ныне поношенное, как старые башмаки, слово тут же становится для них ответом на все то, чего они никак не могут объяснить. Ведьма, в свою очередь, знает, что судьба — это сложный механизм со стрелками, которые всегда на что-то указывают и предлагают следовать в заданном направлении. И Скарлетт решила следовать.
Поднявшись с кресла, она подошла к большому гардеробному зеркалу, завешанному шторкой, дернула за витой шнурок — и шторка отползла. Виктор тотчас же встретился с недоуменным и немного испуганным отражением собственного лица.
— Что я должен делать? — спросил он.
— Погляди наверх. — Скарлетт коварно улыбнулась.
Виктор послушался и вздрогнул — из потолка прямо к нему на длинном извилистом стебле тянулся большой кроваво-красный бутон розы. Бархатные лепестки подрагивали и шевелились, как рыбьи жабры, будто пытаясь вдохнуть, вобрать в себя Виктора.
— Не бойся, мальчик, понюхай цветочек, — прощебетала Скарлетт.
Виктор нерешительно потянулся к бутону, но тот вдруг дернулся, как скорпионье жало, и ударил Виктора прямо в лицо. В тот же миг он неосознанно втянул в себя терпкий аромат розы. В голове помутилось, и Виктор покачнулся. Но уже через секунду все прошло.
Поначалу Виктор даже не понял, что изменилось, но, оглядевшись, осознал: кто-то смыл с мира все его краски. Все поблекло, налилось оттенками серого, утратило четкость, стало напоминать старую фотокарточку.
— А теперь подойди и прикоснись к нему, — сказала Скарлетт, кивнув на гардеробное зеркало, после чего величественно уселась в кресло и облокотилась на спинку — разве что театральный бинокль не достала.
Виктор беспрекословно последовал указанию, и в тот миг, как его пальцы коснулись ледяной поверхности зеркала, отражение слегка повернуло голову, оглядываясь. И это при том, что пораженный Виктор смотрел прямо на него, вообще не шевелясь.
Он вздрогнул и на мгновение убрал руку. В ту же секунду отражение подернулось и вновь превратилось в точную копию молодого рыжего человека в темно-зеленом костюме.
— Не разрывай связь! — велела Скарлетт, и Виктор тут же вновь прикоснулся к гладкому стеклу.
— Да, дорогой мой, это весьма невежливо, — подтвердило отражение.
В зеркале был незнакомец. Он весьма походил на Виктора Кэндла: рыжие волосы, зеленые глаза, узкие плечи и впалая грудь. Но, в отличие от Виктора, его отражение выглядело уверенным в себе, и все недостатки угловатого рыжего парня оно каким-то образом обратило в достоинства. Отражение выглядело более
— Какой красавчик, — заметила Скарлетт. — Не то, что некоторые.
— И сам знаю, — сказал Виктор со злостью.