— Это будет непросто, — расплылось в довольной улыбке отражение лица Фреда. — Но наши с Мари представления пользуются успехом у любой аудитории!
— Это не представление, — раздраженно бросил Виктор. Ему уже порядком надоела манера этих Петровски неуместно шутить.
— Ну да, конечно. Игры с полуночью — это несколько сложнее, чем вытащить кролика из шляпы.
Фред на пару секунд соизволил напустить на себя серьезный вид. Но все испортила Мари, высунувшись из-за спины мужа:
— Будет аншлаг!
— С кем я связался, — обескураженно пробормотал Виктор и спрятал зеркальце. Оставалось надеяться, что, несмотря на легкомыслие, Петровски все-таки ответственно отнесутся к своей части плана.
Поднявшись на последний этаж Глухой башни, Виктор и Уик оказались перед запертой дверью. Для Виктора это стало настолько неожиданным, что он растерялся и поэтому не нашел ничего лучше, кроме как постучать.
Ничего не происходило. Виктор переминался с ноги на ногу, причем все это время его не покидало ощущение, что некто с другой стороны двери пристально разглядывает его в замочную скважину. Наконец Виктору это надоело, и он решил заглянуть туда сам. С той стороны от замочной скважины отпрянул чей-то любопытный глаз. В тот же миг щелкнул засов, и дверь открылась.
На пороге стоял невысокий человек средних лет в клетчатом костюме-тройке. Прищуренные глаза уставились в лицо Виктора, разглядывая его. Должно быть, обитатель Глухой башни никуда не спешил. Как и положено хорошим Часам.
— Я могу войти? — спросил Виктор, который, в свою очередь, не обладал бесконечным запасом времени.
Странный человек ничего не ответил, лишь отодвинулся в сторону, пропуская Виктора внутрь.
В комнате с часами было невероятно тихо. Невероятно — с учетом того, сколько здесь размещалось различных двигающихся шестерней, блоков и противовесов, управляющих громадным циферблатом. Не издавая ни звука, весь механизм исправно работал: шестерни проворачивались, цепляя друг друга зубчиками, блоки поднимались и опускались… По центру комнаты висел колокол.
Открывший двери, как и прежде, глядел пристально. Причем глядел он сугубо на губы Виктора, словно ожидая, что тот что-нибудь скажет, и не желая упустить ни слова. При этом Виктор заметил, что у человека в клетчатом костюме отсутствуют уши. Он состыковал оба своих наблюдения и все понял: «Он ничего не слышит».
— Я… э-э-э… — начал было Виктор и тут же осекся. Как можно что-то дать понять тому, кто не слышит? Прочтет ли тот по губам? Или лучше написать? И в самом деле — ведь та фраза, что навела его на мысль о Часах и башне, была написана мистером Ивом в его, Виктора, рабочей тетради!
Виктор достал тетрадь и открыл ее на чистой странице, затем извлек из кармана чернильную ручку и крошечную чернильницу.
Виктор показал написанную фразу тому, кого принимал за седьмую Потаенную Вещь мистера Ива.
Часы кивнули и тут же переменились в лице. В буквальном смысле. Теперь на Виктора смотрел не мужчина средних лет, а дряхлый седой старик, с обвисшими щеками и покрытой глубокими морщинами кожей. Превращение это произошло в один миг: голова резко провернулась назад, чтобы вместо затылка явить собеседнику новое лицо. Виктор, как мог, заставил себя не поражаться увиденному, что его мгновенно бы выдало. Он вновь макнул ручку в чернильницу и написал в тетради:
—
Испещренное морщинами лицо скривилось в жуткой гримасе. Часам явно пришлось не по нраву написанное. Старик гневно ткнул пальцем куда-то в сторону циферблата, потом — в колокол.