— Ясно, — сказал я, протиснулся мимо Леннона и запрыгнул в машину. На переднее сидение.
Томский Университет я опознал сразу. Он практически не отличался от фотографий томского же университета в моей реальности. Классическое такое желто-белое здание с полуколоннами, раскинувшее два крыла, и зеленая лужайка перед ним. Правда дорога не асфальтированная, а грунтовая. Правда, довольно ровная. Хотя от дождей она должна здорово раскисать. Троица выскочила из машины, Леннон легонько подтолкнул меня по направлению к крыльцу. На котором сидела шумная компания человек из десяти, тоже в фиолетовых жилетках и шапочках. По всей видимости, студенческая форма такая. Занимались они тем же самым, что обычно делают студенты в свободное от учебы время — передавали друг другу бутылки из зеленого стекла.
«Моя» троица помахала им, и мы деловито направились к дверям.
Гулкая тишина холла, лестница наверх, потом направо, третья деревянная дверь. Леннон взялся за ручку, дверь открылась с легким скрипом.
— Яков Антонович, к вам Лебовский! — сказал он. Потом широко распахнул дверь и втолкнул меня внутрь.
Дверь за моей спиной закрылась.
Я неуверенно остановился на пороге. Потертый паркетный пол. Книжные шкафы во все стены. Массивный стол из темного дерева. Напротив входа — открытое окно. Над развернутым в его сторону креслом поднимались голубоватые струйки табачного дыма.
— Яков Антонович? — произнес я и сделал шаг вперед. Кресло крутанулось, и я встретился глазами с ректором. Худое лицо, даже тощее, похожее на скорее на череп, обтянутый кожей. Длинные, как у китайского злодея, усы. В длинных узловатых пальцах — скрученная из газетного листа «козья ножка».
— Здравствуй, Богдан, — сказал он.