На пороге меня встретил второй северянин — тоже высокий и светловолосый, только чуть фигурой изящней и лицом мягче. Едва дверь захлопнулась, вздохнула — и этот чистый! Не настолько кристально, слабее, будто вдыхаешь воздух после дождя. Удача с одним таким столкнуться, а двое — просто невероятно.
— Ева, это Ян. Ян, это Ева.
— Это женщина, Ноль! Да ты рехнулся!
— Все в порядке. Девушка стойкая.
— Прогони, пока не поздно.
— Я все решил. Проходи, садись сюда.
И Нольд указал на кресло.
Он привез меня в деловой квартал в одну из высоток. Здесь, чем выше этаж, тем безлюднее коридоры и дороже офисы, а в холле и в лифте северянин не так бросался в глаза. Много командировочных с разных частей континента и никому не было до нас дела. Судя по тому, как тихо было здесь по соседству, на этаже больше никто не снимал помещения — лишних ушей нет.
Я прошла и молча села.
— Ноль, опомнись, найди некромага, но только не эту!
Любопытный у них выходил разговор. Нольд оставался спокойным и как будто не слышал друга, а Ян не стеснялся говорить обо мне в третьем лице. Я не понимала того ощущения опасности, которая проскальзывала в словах, но не чувствовала тревоги. Яна беспокоило что-то, что угрожало им из-за меня, а не наоборот.
— Ева, до тебя дошел слух о Смерти?
Нольд сказал «Смерть», одушевив слово.
— Нет.
— Ян, покажи.
Тот почти зарычал, сцепив зубы. Но все-таки ушел к ноутбуку, принес его и поставил передо мной. Открыл файлы.
Снимали человека, сидящего за столом, — судя по положению, живого, только он не откликался на раздражители — ему светили в глаза, трогали, даже слегка толкали, щелкали у уха, включали звуки более резкие.
— Он зомби.
Ушам не поверила. Мысль тут же кинула меня к киношному образу, но даже если брать более старое классическое понятие, на восставшего мертвеца мужчина не походил. А я видела тех мертвых, которых некромагы поднимали… Этот — не труп. Под гипнозом, в трансе, сомнамбула — но жив.
— Медики не находят объяснения. При любой попытке обследования, оболочка рассыпается в прах. Ни взять кровь, ни сделать рентген, ни зафиксировать мозговую активность или ее отсутствие. Их можно тронуть за руку и посчитать пульс, измерить температуру — не больше. Жизни тела хватает на трое суток, потом они все также моментально превращаются в пыль.