Дана сунула хлеб в тостер, а сама занялась яичницей.
Сверху раздались тяжелые шаги. Через несколько минут вниз спустился Люк, уже одетый в джинсы и фланелевую рубашку.
— Доброе утро, — поздоровался он, наливая себе стакан молока.
— Доброе утро, — тут Дана поставила перед ним тарелку, и Люк принялся с уничтожать яичницу с невероятной быстротой. Казалось, что он сжигает калории быстрее, чем вообще может их усвоить, и это при том, что теперь он пил в неделю литров по десять молока. С января он уже успел вытянуться на пять сантиметров. Такими темпами ему нужно будет покупать новые джинсы каждые три месяца.
— Сегодня я буду поздно, — проговорил он в перерыве между запихиванием яичницы в рот.
— На бейсбол пойдешь? — спросила Бри.
— Угум, — Люк отставил пустую тарелку в сторону, схватил куртку и направился к выходу. — Я покормлю лошадей.
Люк все еще выглядел подавленным, но кажется, он постепенно привыкал к своей новой жизни. Впрочем, с прошлой недели он был непривычно тихим.
Бри быстро обулась и вышла вслед за ним на улицу, а затем и на конюшню, где пахло лошадьми, зерном и сеном. У стойла Тыковки она остановилась, чтобы почесать его по покатому лбу. Тыковка, конь породы хафлингер, был ростом с пони — хотя Кайла как-то и уведомила Бри, что технически все-таки это была лошадь. Как и все хафлингеры, он был послушным, дружелюбным и выносливым созданием.
В отличие от Кайлы, Люк был не особенно разговорчив, но Бри и не собиралась насильно лезть к нему в душу. В последнее время она обнаружила, что лучший способ общаться с подростком — это быть честным и откровенным.
— Кайла сильно переживает из-за Дня матери, — она облокотилась на дверь стойла и подождала.
Люк вышел из соседней комнаты, неся перед собой три пластиковых контейнера, затем по очереди обошел все три стойла, насыпая лошадям гранулы корма. Конюшня наполнилась хрустом и фырканьем.
Затем пришла очередь ведер с водой, а Бри тем временем раздала лошадям сена.
Люк резко остановился посередине прохода.
— Я просто стараюсь чем-нибудь себя занять.
— Грустить — это нормально. И когда тебе плохо, это тоже нормально.
— Я знаю, — он вздохнул. — Дело в том, что я просто устал. Я не хочу больше грустить, — он свел вместе брови. — Но из-за этого у меня такое чувство, что я, не знаю… — он никак не мог подобрать верное слово. — Предатель.
— Это естественные чувства. Но ты знаешь, твоя мама хотела бы, чтобы ты был счастлив. Она хотела бы, чтобы у тебя была хорошая жизнь. Самым главным для нее всегда было ваше счастье, — от подступающих слез у Бри перехватило горло. — Мы никогда ее не забудем. Она всегда будет жива в наших сердцах. Но это не значит, что мы не должны двигаться дальше и жить своей жизнью.
— Я не знаю, как это вообще сделать, — потерянно сказал Люк.
— Я тоже. Может, мы сможем понять это вместе, — Бри откашлялась. — Может, нам стоит подумать над тем, чтобы развеять пепел твоей мамы. Где-нибудь, где ей понравилось бы.