Глубокий вздох в ответ. Он чувствует мои слова. И делает вид, что понимает меня, как никто, но ничего не вернуть. Да, Оскар зря ему не дали два года назад.
— Ты быстро ушла, я не успел отдать тебе зарядное от ноутбука и мышку. Они были у меня в машине. Без них ты долго не протянешь. — Протягивает мне темно-серую сумку, и мне приходится открыть дверь шире, чтобы выйти из укрытия и забрать ее.
— Спасибо, мог прислать с водителем.
Пожимаю плечами, забирая вещь. Он не сделал ничего сверхвыдающегося.
Марк делает шаг в сторону двери и раньше, чем я успеваю сообразить, уже закрывает за нами дверь, замыкая в четырех стенах коридора.
— Кофе, я так понимаю, меня не угостят тут?
— Ты правильно понимаешь, поэтому зря заходил. Можешь идти.
— Я уйду, просто хочу, чтоб ты знала — я тебя не уволю. Ты меня устраиваешь, как сотрудник и то, как ты выполняешь свою часть работы, мне нравится. На некоторые моменты я смогу закрыть глаза.
— А на какие моменты не сможешь?
— Если перестанешь делать свою часть работы. Это не устроит, — он смотрит на часы и поднимает на меня глаза. — Алис, я ничего не знал, честно. И тогда в кафе, когда передавал привет твоему отцу, я не хотел тебя задеть и сделать больно.
Я отворачиваюсь и ставлю сумку на полку. И я могла бы сейчас пустить слезу и уткнуться ему в грудь. И почему-то мне кажется, что он бы не оттолкнул меня.
— Мне не нужны твоя жалость и поддержка сейчас. — Разворачиваюсь и смотрю на него. — Год назад помощь нужна была. Сейчас нет. Так что можешь не тратить энергию.
— Почему ты сказала, что это из-за меня?
Глупая дурочка… Поддержка… Я прикусываю кожу, чтобы не сказать того, что он не должен слышать. Он снова пришел только ради себя. Чтобы ему закрыть дыры в своем прошлом. И мои губы сначала растягиваются в улыбке, а потом и вовсе я начинаю хохотать в голос, прикрывая рот ладонью. Даже сейчас его интересует только он сам. Никифоров, когда же ты начнешь делать что-то для других?!
— Я отправил его в тот санаторий, в который ты хотела. И, если заметила, то оплатил даже больше процедур, чем требовалось. Что не так? — Он смотрит на меня как на чокнутую, какой я со стороны могу показаться. — Он умер через год после того, как видел меня в последний раз, в чем моя вина, не понимаю? Или ты думаешь, что он так переживал за наше с тобой расставание?
Наше с тобой расставание… Твое расставание. Твое. И мою депрессию и самокопание потом.
— Он переживал за меня после этого, а не за тебя.
Марк ухмыляется и даже грамма раскаяния нет в его глазах. От этого мне хочется врезать ему со всей силы.
— Вероятно, он не все тебе рассказал, раз ты до сих пор меня в чем-то обвиняешь?
— Что он должен был мне рассказать?