– Отчасти. Вообще – да. Я не очень много думаю о детях и их не хочу, но иногда проскальзывает – вдруг я ошибаюсь и пожалею.
– Да уж, эти дети… Мне кажется, что проблема надумана. Все просто. Если тебя не тянет стать матерью, значит, это не твое, ну и не становись! Зачем плодить несчастных детей, которые и матерям-то не нужны.
Ева подумала, что сейчас Катрин невольно сказала ей больше, чем собиралась. Катрин тоже это поняла.
– Я никогда не любила Роберту безумно. Знаете, как некоторые женщины наглядеться на детей не могут. Живут ими. Мне было достаточно знать, что она сыта, одета и довольна жизнью, и с ней хорошо обращаются. Со временем выяснилось, что она очень неглупа – и это моя единственная материнская гордость.
Но ей нужно было от меня другое – то, чего я дать не могла и даже не подозревала об этом. Поэтому в 23 года она сменила фамилию и знать меня не хочет, – заключила она. – С тех пор мы не общались.
Горечи в словах не было – только факты.
– Марк, наверное, очень ее любил? – предположила Ева, чтобы подбодрить собеседницу.
– Очень, – зло сказала та. – Он отказался с ней знакомиться.
Ева не сумела сдержать возглас изумления.
– Как это?
– Так просто. Он ни одного раза ее не видел. Я, конечно, могла бы устроить скандал и все такое, обнародовать наши отношения, и сначала даже всерьез думала об этом, но потом пришла к выводу, что оно того не стоит. В конце концов, ребенок был моим решением, Марк был против, как только узнал. И не соглашаться на роль отца его право.
Он щедро обеспечивал ее быт и образование – знали бы вы сколько стоила та школа в Штатах!, но на большее не был готов. И в завещании не поскупился, так что я на него не в обиде.
Ева пожала плечами. Она и не подозревала, что мужчины могут быть такими непримиримыми.
– А Роберта знала, кто ее отец?
– Его имя я сообщила ей на двадцатилетие. Думала, что она достаточно рассудительна, чтобы не делать глупостей. Но я не знаю, пыталась ли она с ним встретиться или нет. Иногда у детей есть совершенно иррациональное желание во что бы то ни стало узнать, кто их родители. Даже если последним эти дети совершенно не сдались. Я бы сказала – особенно, если не сдались.
– Вам это кажется иррациональным?
– Конечно. Раз мать или отец не выходит на связь, значит, ты ему не нужен. Забудь и ты про него.
– А вдруг этот человек страдает и по непреодолимой причине не видится с ребенком?
– Не могу представить таких причин, – отрезала Катрин. – Когда чего-то действительно хочешь, сумеешь обойти препятствие. А если они и страдают, так это их наказание за детские слезы.
– Какой максималистский подход, – пробормотала Ева.