Снова назвал по имени. Снова неожиданно.
– Бывает, слушаю, чтобы расслабиться. Как и многих других классиков. А ты?
– Да. Особенно играть. Одно удовольствие.
– Ты играешь на фортепиано? – брови Эллы на секунду подпрыгнули вверх.
– Балуюсь иногда. Никогда не занимался, но умею подбирать ноты на слух. Дэн всегда говорил, что у меня талант, – на его лице впервые за долго время сверкнула улыбка боли. Ностальгической грусти от воспоминаний.
– У вас, наверное, была очень дружная семья. Чего не скажешь о моей, – лёгкая ухмылка.
– Ты одна в семье?
Что-то внутри Эллы болезненно кольнуло. Настроение упало, а аппетит практически пропал.
– У меня была сестра. Младшая. Она умерла, когда мне было тринадцать, – она вновь подняла взгляд, натянула маску безразличия и широко улыбнулась, – но это в прошлом, а о нём я говорить не люблю.
Она заметила, как во взгляде Хоггарта промелькнуло искреннее понимание.
– Давай о допросе. Что удалось выяснить? – Марк резко стал серьёзнее.
– Признался, что знал ребят, больше ничего. Его адвокат должен предоставить доказательства о его алиби в дни убийства в течение пары дней.
– А если не предоставит?
– Мы арестуем его, будем искать совпадения ДНК, возможные, отпечатки пальцев. С мотивом и возможностью трудно не будет, но суду нужно что-то более весомое.
– Тебе не кажется, что здесь всё равно что-то не сходится?
Элла внимательно посмотрела на Марка. Его лицо, как и всегда, когда речь заходит о деле, было сосредоточенным. Она решала, может ли сказать ему правду.
– Кажется. Но во многих делах есть небольшие несостыковки. Это нормально. Если это действительно он, мы докажем. Не волнуйся.
Вскоре им принесли салат и наполнили бокалы красной жидкостью.
Они ещё долго сидели там, в ресторане. Болтали об искусстве и кинематографе. Марк поведал, как начал увлекаться психологией благодаря отцу, а Элла рассказала, что в детстве мечтала стать архитектором, как её отец.
– А теперь предлагаю выпить за нас! – Марк с улыбкой поднял бокал вина.