Летним вечером в московскую больницу, где работают доктор Емельянов, фельдшер Владислав, медсестра Марина, а также проходит практику Максим, доставили таинственного пациента. Неизвестный, волей случая занявший пустовавшую палату, приковал к себе внимание медиков мрачными высказываниями и жуткими историями об отчаянии, насилии и смерти, в которых правда соседствует с вымыслом… Или не соседствует?
Что же на самом деле угрожает медикам: больные фантазии пациента или собственные старые травмы?
Содержит нецензурную брань.
Павел Рязанцев
Разговоры с живым мертвецом
Пролог. Смерть улыбается
– Я всегда хотел помогать людям.
– Сочувствую.
Максим в сопровождении Дмитрия Емельянова, прозванного персоналом больницы им. Буянова Доком, толкал тележку от лифта до самого конца коридора. Рядом с ними, тяжело дыша, шагал фельдшер Вячеслав и легко трусила медсестра Марина.
Участь медика незавидна, особенно если он пришёл в медицину по зову сердца, а не по зову желудка. К тому времени, как диплом займёт почётное место в рамочке на стене или в прикроватной тумбочке, студент успеет поседеть, заработать невроз (а то и не один) и расстаться со всеми своими иллюзиями. А дальше… как жить дальше?
Проблема даже не в напряженности работы, так можно сказать абсолютно о любой добросовестной деятельности. Да, статус и достаток большинства врачей оставляют желать лучшего, но самое неприятное заключается в том, что ангелы-хранители рода человеческого вынуждены постоянно копаться в слизи, крови и прочих нелицеприятных вещах, наблюдать увядание тела и распад сознания – и осознавать, что их борьба лишь отдаляет неизбежное.
Врач ведёт переговоры со смертью, а улыбка у сей особы отнюдь не из приятных.
– Док, как думаешь, этот выживет? – Вячеслав кивнул на тело на тележке. То был мужчина лет двадцати – двадцати пяти, можно сказать, парень. Он лежал без сознания, но Док был уверен: жизни пациента едва ли что-то угрожает. С другой стороны, интуиция и опыт – это, конечно, замечательно, но карта, лежащая на покрывале поверх тела, сама собой не заполнится. Как любил говорить Маркус, патологоанатом и старый друг Емельянова, «чуять нутром – это что-то из области боди-хоррора».
«Будь у него уже бирка на пальце, жилось бы мне на свете чуточку легче…» – подумал Емельянов, но вслух отозвался:
– Как знать, – и весело подмигнул коллегам, – пока «утконос» толкает телегу, может случиться всё что угодно.
Максим сопел, пыхтел и заливался краской от натуги и обиды, но колёса конструкции всё ещё катились с крайней неохотой, будто увязшие в сыре.
– Тебя только за смертью посылать, – пробурчала Марина и потеснила интерна; две человеческие силы позволили развить большую скорость, чем одна. Док велел поместить пациента в самой дальней из палат, хотя Максим точно знал, что в других тоже были свободные койки. Пот обильно стекал со лба, и от напряжения мерцало в глазах. Медсестра же, казалось, была к таким нагрузкам совершенно привычна.
Вячеслав выбежал вперёд медицинского конвоя и распахнул дверь в палату.
Стандартное помещение для складирования шести тел, которые, может быть, покинут его своим ходом, а может, и нет. Возможно, чуть более обшарпанное и блеклое, чем Максим мог ожидать, но и только. Две колонны по три койки, дальние из которых расположены в полуметре от широкого окна, прикрываемого грубой болотной занавеской; тумбочки между кроватями, а перед ними – металлические табуреты; пара заброшенных капельниц в углу. Собственно, это всё, чем богата последняя палата.
– Давай туда, ближе к окну!
Док вышел вперёд и потянул тележку в дальнюю часть помещения. Скорее всего, в случае с ним было больше места для манёвра… А может, это лишь маленький приём для упрощения жизни в экстренной ситуации: чем стабильнее состояние пациента, тем дальше его надо засунуть, чтобы не мешал завозить тяжело пострадавших – с ними дорога каждая секунда.
ebooksa