Она смотрит на него с подозрением. Приятное лицо, снова отмечает Кампелло. Высокая, и ее можно назвать красивой. И разговаривает как воспитанный человек.
– Вы сказали «задержание»? Я не арестована?
Она держится ровно и спокойно смотрит на комиссара. Но когда она говорит, у нее немного дрожит подбородок. У нее тонкие, ухоженные руки, нет ни колец, ни лака для ногтей. Они лежат на столе, и временами она судорожно сцепляет пальцы.
– Пока что нет, – отвечает Кампелло. – Но от этого вам никакой пользы, поскольку в данных обстоятельствах мы можем задержать вас на сколько угодно, до тех пор пока все не обнаружится.
– Вы можете объяснить мне, почему меня здесь держат? – Она указывает на дверь. – И почему эти мужчины входят сюда и говорят мне гадости?
Кампелло устало машет рукой, словно все совершенно очевидно:
– Мы знаем, что вы информируете врага. Что вы шпионка.
Она широко раскрывает глаза:
– Но это же смешно. Я ведь уже сказала…
– Все, что вы уже сказали, не убедит меня в обратном. Я не знаю, работаете вы на нацистов, на итальянцев или на испанскую Фалангу. Или, возможно, на всех сразу.
– Вы это всерьез?
Кампелло обводит рукой допросную и указывает на закрытую дверь:
– По-вашему, это все несерьезно?
Она сплетает пальцы. Скорее напряжена, чем растеряна.
– Я считаю, это все оскорбительно. – Она смотрит на него с вызовом. – Скажите же мне, что я такого сделала, чего не должна была делать.
– Книжный магазин Силтеля Гобовича, – наудачу произносит полицейский.
Она смотрит на него с удивлением, и непонятно, подлинное оно или показное.
– Я работала там всю испанскую войну. Вы, вероятно, можете спросить у хозяина.
– Обязательно спросим, – соглашается Кампелло. – А теперь о террасе.
Женщина по-прежнему невозмутима: