– У меня нет желания шутить. Я оскорблена. И я беззащитна в руках этих людей. Они хотят, чтобы я призналась в том, о чем я понятия не имею. Они арестовали меня, основываясь на абсурдных предположениях… Я просила, чтобы они обратились к консулу Испании, но мне отказали. Это произвол.
– Гибралтар в опасности, идет война. Логично, что они нервничают.
– Пускай за их нервы расплачиваются другие.
За этим следует тишина, и Сокас снова оборачивается к Кампелло, как бы желая услышать его мнение. Однако тот неподвижно сидит с непроницаемым лицом.
– А что делаешь здесь ты, доктор? – повторяет Елена.
От этого вопроса лицо полицейского на мгновение оживляется.
– Да, – замечает он. – Полагаю, вы должны выразиться определеннее, сеньор Сокас.
Доктор вновь поправляет узел галстука, словно его душат. Затем наклоняется вперед и облокачивается на стол. Похоже, ему трудно сглотнуть.
– Послушай, Елена. Сейчас для Гибралтара трудный момент. Здесь опасаются вражеских атак и думают, будто ты про это что-то знаешь.
– Я же тебе уже сказала…
Сокас поднимает руку:
– Пожалуйста, дай мне договорить. Мы давно знакомы, и ты знаешь, как я тебя ценю. Помнишь тот день, когда мы прятались от дождя у меня дома?.. Я беспокоился, мне показалось, кто-то за мной следит, но я ошибся. Шли не за мной, а за тобой. Тебя вели: и когда ты приходила на эту сторону решетки, и когда находилась по другую.
Елена невозмутимо выдерживает удар. По крайней мере, старается, чтобы выглядело именно так.
– Если за мной следили, – ей удается сказать это спокойным тоном, – они должны знать, что скрывать мне нечего.
– Они сделали иные выводы. По-видимому…
Доктор умолкает и колеблется, подыскивая подходящее слово.
– Ты вступила в контакт с чужаками, – уточняет он наконец.
– Чужаками?
– Так они их называют.
– С итальянцами, – вставляет Кампелло со своего стула.