– Храбрость.
– Никакой храбрости в том, что я сделала, не было, – качает головой она. – Я предупредила, кого вы назвали, и они за вами приехали. Вот и все.
– Вы могли выдать меня гвардейцам.
– Вообще-то я собиралась. Но вы были так беспомощны, что я передумала.
Они молчат, глядя друг на друга. Подходит официант; она ничего не заказывает, а он – только пиво. Но к пиву не притрагивается.
– У меня дома остались вещи, которые принадлежат вам: часы.
Он улыбается. У него широкая, ясная улыбка, от которой его загорелое лицо светлеет. Очень естественная. И приятная.
– И правда, остались… Часы, компас и глубиномер.
– Надеюсь, они вам были не очень нужны.
Интонация у Елены вопросительная, и на секунду ей кажется, будто он хотел что-то сказать, – например, «мне выдали другие приборы», думает она, – но он продолжает молча смотреть на нее, и улыбка все не сходит с его губ.
– Почему вы шли за нами?
– Я шла не за вами всеми, а за вами лично.
– И что вы хотели?
– Ничего особенного… А вы бы не сделали то же самое на моем месте?
Он ненадолго задумывается.
– Полагаю, да.
Он смотрит на бутылку с пивом и проводит пальцем по запотевшему стеклу. Потом поднимает глаза, и взгляд у него испытующий.
– Что вы собираетесь делать?
– Я ничего не собираюсь делать. Я же говорю, я увидела вас три дня назад, случайно.
Казалось, он восхищен.