Женщина быстро вернулась с необходимым, заодно принеся и полный пузатый графин, видимо, чтобы не выходила и не искала посреди ночи — очень предусмотрительно. Домоправительница поставила всё на прикроватную тумбу рядом с книгами и, пожелав спокойной ночи, поспешила оставить одну.
Таблетку запила и присела на кровать. Взяла начатую книгу, чтобы дать ей подействовать. Через пару страниц устроилась поудобнее сначала поверх одеяла, а потом и под него, быстренько переодевшись в пижаму. Обтягивающие, но не жмущие шортики с маечкой — никогда не любила громоздкие или слишком мешковатые, а теперь думаю, как бы никто из женихов случайно в этой не увидел.
Ещё несколько страниц, посвящённых хищным маленьким зверькам, что часто охотятся именно на виденных мной сегодня бабочек, и за разглядыванием деталей зарисовок — никогда такой смеси норки и белки-летяги с крысиным хвостом не видела — не заметила, как провалилась в сон.
Вроде вот лежала и картинки смотрела, а вот уже стою посреди комнаты в полумраке, что развеивали лишь странные тускло сияющие камни. Они лежали почти везде: на прикроватных тумбах, на подоконнике, у проёмов дверей, на полу, но в углах. Свет лился мягкий и тёплый, как от свечей.
Странно, но в комнате не было ничего из мебели, кроме этой самой кровати. И она поражала своими размерами. Никогда таких не видела. Словно двухместную увеличили в два раза, чтобы на ней спокойно уместились четыре человека, не помешав при этом друг другу. При этом у неё не было никаких деталей конструкции вроде ножек или корпуса, даже изголовья, но находилась она не на полу.
Хотя к чему я придираюсь, коль это сон? Ну и что, что такой детализированный, правда, в этой полутьме не так много деталей можно разглядеть. Зато атмосфера хорошо чувствовалась, буквально обволакивая пушистым, но мягким пледом. Было… уютно. Словно в самом защищённом месте, где никогда и ничего меня не потревожит.
Будто снова дома, там, в далёком детстве, когда никуда не надо, и родители дома: мама припевает, пока готовит на кухне, а папа что-то мастерит в гостиной и слушает вполуха старый пузатый телевизор. И так тепло на душе, спокойно.
Именно этот момент мой мозг выбрал, чтобы в комнате появились три брата-жениха. Они словно вышагнули разом из самых тёмных уголков, но это не напугало, наоборот, заинтересовало, вызвало лёгкое и приятное такое волнение. Особенно их мягкие улыбки и горящие глаза. Нет, не так. Их глаза сияли изнутри невообразимым и притягательным светом.
Может потому, что это всё сон, я не испугалась этой странности.
— Иса, — томно выдохнул Ян, вызывая толпы мурашек. Они волной ринулись по телу, от макушки до пят и обратно, чтобы осесть в животе.
— Наша Иса, — продолжил за ним Радион.
— Только наша, — добавил Эдуард, протягивая мне руку, предлагая подойти, ухватиться, принять странное и неозвученное вслух предложение. Только вот голос звучал с какой-то затаённой угрозой, будто если кто-то подумает иначе — ему несдобровать. И я верила ему, но не боялась, ведь она была направлена на невидимых врагов этих мужчин.
Наверное, поэтому так легко протянула руку в ответ, давая притянуть себя к ним, в кокон их тепла и защиты.
Мужчины окружили меня собой, но это не давило, не приносило дискомфорта или смущения. Всё казалось именно таким, каким и должно быть. Моё место быть вот тут, между ними, под их защитой и заботой.
И что-то такое отразилось на моём лице, что заставило глаза братьев сиять ярче, а улыбки стать шире, более хищными, что ли. Эдуард даже склонился ниже, чтобы дать разглядеть странное сочетания нежности и опасности на своём лице.
— Как же ты красива, — выдохнул он, рассматривая меня в ответ.
— Мила, — подхватил Радион.
— Желанна, — закончил Ян.
Эти двое склонились ближе к моим плечам, только средний поцеловал за ушком, смущая и отвлекая внимание на себя, пока младший целовал плечо, а старший — щёку.
— Не надо, — только и могла выдать я, не зная вырываться из их рук или это меня просто дразнят.