— Полегче, — сказал ДеКей.
Мэтью сбросил его руку и повернулся к нему с пылающим лицом.
— Я пытался сказать вам, но вы не слушали! — рявкнул Мэтью. — Здесь есть сила — миазмы опьяняющего вещества в воздухе — называйте, как хотите! Это вещество затуманивает и искажает память! Я читал об этом у Плутарха! Плутарх знал это! Всё о Дельфийском оракуле и адитоне, об испарениях, поднимающихся из-под земли! Вероятно, вулкан имеет к этому какое-то отношение! Он множество лет пропитывал остров этим веществом, лишая всех жителей их прошлого и их личной истории! Я пытался сказать вам, но вы… — Он резко остановился, потому что ДеКей отступил, и в его здоровом глазу заплясала дикость. Возможно, это был страх. Мэтью уставился на Фрателло и доктора, выражения лиц которых были одинаково ошеломленными. Доктор, возможно и не понял ни слова, однако он чувствовал ярость говорившего. — … не слушали, — сокрушенно закончил Мэтью.
Фрателло прочистил горло, этот резкий звук прорезал тишину, воцарившуюся после последнего слова решателя проблем.
— Молодой человек, — сказал он одновременно твердо и осторожно, — мы все видим, как вы расстроены, и на то есть веские причины. Я уверен, у доктора есть что-нибудь, чтобы успокоить вас.
— Спасибо, я в этом не нуждаюсь, — сказал Мэтью, обращаясь по большей части к ДеКею. — Единственное, в чем я уверен, это в том, что если мы в ближайшее время не уберемся с этого острова, то вскоре мы и сами начнем верить, что родились здесь. Мы забудем наши имена, наши истории и даже наш язык. Забудем обо всем, что находится за пределами Голгофы. Как можно доказать, что сам воздух здесь отравлен и что это место само по себе — самый безжалостный злодей из всех, с кем я когда-либо сталкивался? Как?
— Никак, — покачал головой Фрателло. — Потому что вы ошибаетесь. Голгофа — это рай, и в настоящее время мы должны уберечь его от разрушения. — Он заговорил с доктором, который кивнул и отошел к одной из полок.
Пока Мэтью стоял над потерявшим сознание Хадсоном, Лучанза вернулся к кровати с маленькой бутылочкой мутно-белой жидкости в руке. Когда ДеКей увидел ее, у него возникло смутное воспоминание о докторе, который вытащил такую бутылочку из своего чемодана.
Он выпалил:
— Что это? Яд?
Фрателло уже собирался взять бутылку, но его рука замерла. Выражение его лица было пустым.
— Это эликсир вечного и прекрасного сна, — сказал он. Его брови поползли вверх.
— Откуда вы знаете, что после него наступает прекрасный сон? — упорствовал ДеКей.
— Что вы собираетесь делать? — требовательно спросил Мэтью, прежде чем ДеКей продолжил свой расспрос. — Прикончить Хадсона?
— Это не для вашего друга.
— Для кого же тогда?
— Это внутренняя забота острова, не ваша. — Фрателло положил заткнутую пробкой бутылку во внутренний карман своего плаща.
— Знаете, что? Я устал постоянно это слышать, — сказал ДеКей. Он рассудил, что какие бы травы ни входили в состав жидкости в бутылке, они давали тот же эффект, что и то… другое зелье… в руках другого доктора, имя которого он забыл. — Вы только что взяли бутылку с ядом. Вам он нужен по какой-то причине. По какой?
— Это наша внутренняя…
Мэтью сжал кулак, которым недавно собирался постучать в комнату Кардинала Блэка, и поднес его к носу маленького человечка.