– Деньги будут переведены вам, как только начнется дождь. И я ничем не смогу этому помешать, потому что весь механизм взаимодействия определяется компьютерной программой.
– То есть вы хотите сказать, что по сути своей контракт и смарт-контракт – это одно и то же. Но только первый написан юридическим языком и для того, чтобы его читать и интерпретировать, требуются люди, в то время как второй написан компьютерным языком и для его выполнения требуется только машина – ни судей, ни присяжных, ни депозита, ни возврата средств.
София была поражена. Хоть и не особо подкованный в техническом плане, судья обладал острым умом.
– Совершенно верно. Машины гораздо более прозрачны и предсказуемы, чем юридическая система, даже хорошо отлаженная.
– Я в этом не совсем уверен, – возразил судья.
– Но вы видите притягательность подобного подхода, особенно если потенциальный пользователь не доверяет…
– Смарт-контракты сокращают стоимость транзакций за счет устранения посредников, – нетерпеливо вмешалась глава технической компании. – Можно было бы ограничиться этим замечанием, вместо того чтобы вдаваться в глупые пространные разъяснения.
– Можно было бы, – согласилась София. Она также успела выяснить, что видимость согласия с этой женщиной также снижает стоимость транзакций.
– Но какое отношение это имеет к благотворительности? – спросил муж депутата парламента.
– Есть люди, которые видят в благотворительных организациях бесполезных посредников, наживающихся на доверии, – снова вмешалась глава технической компании. – Разве это не очевидно?
И снова сидящие за столом встретили ее слова недоуменными взглядами.
– Действительно, некоторые поборники смарт-контрактов доходят до крайностей, – признала София. – На их взгляд, благотворительные организации, вроде «Беженцев без границ», значительную часть своих средств тратят на аренду офисных помещений, зарплату персонала, проведение дорогих мероприятий, на которых богатые развлекаются и общаются друг с другом, а нецелевое использование пожертвований приводит к обогащению связанных с фондом…
– Абсолютно абсурдная точка зрения, которой придерживаются придурки, очень агрессивно стучащие по клавиатуре и начисто лишенные здравого смысла… – раскрасневшись от негодования, начала глава технической компании.
– Или совершенно не разбирающиеся в политике, – перебил ее муж депутата парламента, словно брак автоматически сделал его экспертом в политике. – Мы также координируем усилия по работе на местах, приглашаем международных экспертов, создаем общественное мнение, успокаиваем чересчур рьяных местных чиновников и обеспечиваем, чтобы деньги доходили до тех, кто в них действительно нуждается.
– Вот на какое доверие мы опираемся, – заключила София. – Однако у поколения «Вики-Ликс»[35] любые упоминания об экспертизе и властях автоматически вызывают подозрения. С их точки зрения, даже то, как мы используем наши финансовые программы, является неэффективным. Как мы можем знать, каким образом потратить деньги, лучше тех, кто действительно нуждается в помощи? Почему мы исключаем для беженцев возможность обзаводиться оружием и защищать себя? Как мы можем работать с коррумпированными местными властями, которые набивают себе карманы пожертвованиями, а до жертв доходят лишь жалкие крохи? Лучше просто направить деньги напрямую детям, которые не могут позволить себе школьные обеды. И широко освещенные в средствах массовой информации неудачи международных благотворительных программ в таких странах, как Гаити или Северная Корея, только укрепляют позицию наших критиков.
– Так какую же альтернативу они предлагают? – спросил судья.
Цзяньвень смотрела на бегущие по экрану подтверждения, извещающие о завершении очередного смарт-контракта, прописанного в совершенно обезличенной криптовалюте. В настоящее время, когда многие правительства всеми силами стремились укрепить свою власть, запрещая оборот наличных денег, значительная часть бизнеса велась именно так, особенно в развивающихся странах. Цзяньвень где-то читала, что теперь уже свыше двадцати процентов глобальных финансовых расчетов велось в различных криптовалютах.
Однако переводы, которые она наблюдала сейчас, были другими. Предлагались запросы о помощи и обещания предоставить средства; у них не было никакой другой цели, кроме потребности делать
Цзяньвень увидела много запросов на детские книги, на свежие овощи, на садовый инвентарь, на противозачаточные средства, на то, чтобы приехавший новый врач остался надолго, а не оказался бы просто каким-то волонтером, который заглянет на месяц и быстренько смотается, оставив все незаконченным и недоделанным…
Молодая женщина мысленно молила о том, чтобы эти предложения были приняты, удовлетворены системой, даже несмотря на то что не верила в бога (ни в какого). Хотя именно Цзяньвень создала «Сострадание», она была бессильна влиять на конкретные операции. В этом заключалась вся прелесть системы – никто не мог ею управлять.