Творения. Том IV

(15) Далее: поелику плоть подчинилась врагу, и он (враг) чрез нее во все вносил (греховную) похоть, то Господь наш облекся в плоть и чрез нее был искушаем в пустыне сатаною (Мф. 4, 1). Тогда и был он (сатана) побежден и изобличен в том, что он не есть Бог над миром, как сам он мечтал в своем уме. Что он не есть Бог, это, конечно, знал и сам он, но все же он думал, что будет Богом благодаря победе, которую он одержал бы тогда над всякой плотью. Но когда Господь наш препобедил его чрез плоть – не небесную, но одной природы с той, которая была пленена им, – тогда узнал (сатана), что он не есть Бог, как воображал.

(16-18) Ибо в теле Своем, говорит, Иисус Христос призвал и спас всякую плоть, дабы в самом теле Своем явить святый храм правды, то есть чтобы делами своего тела показать, как мог человек быть храмом правды. И мы чрез то же самое тело искуплены от смерти греха (греховной) и от смерти тела (телесной).

(19-20) Итак, не сыны правды (суть) те, – ибо если бы у нас были дела правды, то ожидали бы праведного воздаяния и не отрекались бы от воскресения своих тел, – но сыны гнева суть те, кои благосердие милости Божией, которая в воскресении явилась, отнимают (сами) от себя, говоря, что небо и земля и все твари не суть дела Бога Отца всего, но «князей». Но они имеют проклятую веру змия, то есть или они утверждались на том осуждении, которое последовало из-за проклятия змия, именно: «прах был ты и в прах (опять) возвратишься», или как змий и тот, кто был в змие, верил тому, что дом (потомки) Адама навеки останется на земле, так и они веруют.

(21-23) Но вы силою отдаляйте себя от них, то есть отвергайте слова их и превратное учение их отметайте далее от себя, ибо это – их учение, а не Духа, – и (есть учение это) диавола, над ними властвующего, а не Бога.

(24-25) Если же говорят они, что нет воскресения плоти, то для них (действительно) не будет воскресения, – не потому, что они (вообще) отрицают воскресение, но потому, что оказываются отрицателями Того, Кто таким именно образом (то есть телесно) воскрес.

(26-27) Но, мужи Коринфяне, зерна пшеницы, как и другие семена, кои голыми падают (в землю) и истлевают, чем они больше тела, которое опускается в землю и истлевает? Но как семена по воле Бога возстают облеченными в такое же тело, – не в той же самой оболочке, которая опускается с ними в землю, но поднимаются (вырастают из земли) во множестве (других зерен того же вида), и (Бог) благословляет их и украшает оболочкой, стеблем и остью, кои сообщает им земля, – подобным же образом воля Божия воскресит и тело как бы облеченным и украшенным не той ветошью, что опускается с ним в землю, – но славой, которая посылается ему с неба.

(28-31) И еще: что вам кажется труднее – то ли, что Иона ввержен был во чрево рыбы на три дня и три ночи, и потом из глубины бездны внял Бог молитве его, и он был исторгнут, и ничто в теле его не погибло, – или же то, чтобы плоть, подвергшаяся смерти (которая умерла), снова ожила, как и Христос, ее Животворец, умер и ожил?

(32-33) И если также кости Елисея оживотворили мертвеца, упавшего на них, то не тем ли более вы, которые утверждаетесь посредством веры вашей на Крови и Плоти и Духе Христа, то есть на человечестве Его, которое подверглось смерти, и на Его Божестве, Которое не умирает, так как Он по любви Своей нисшел в гроб телом Своим, и потому тление не возобладало над Ним (ср.: Деян. 2, 31 и 24, 27), – не тем ли более вы возстанете в день тот с сохранившимся в целости телом, которое в виде праха рассыпано было в средине земли?(34-35). Если же вы что-либо иное безрассудно примете от тех (лжеучителей) или от других, кои явятся после них, то впредь никто да не утруждает меня, поелику как детям постоянно вам пишу, – ибо я ношу эти узы на себе для того, чтобы по воскресении приобрести Христа. И также эти язвы на теле моем я получил (терплю) от пыток, побиения камнями и преследований, дабы мне соделаться достойным и достичь воскресения, которое из мертвых. И это потому, что они (лжеучители) отвергли оное (воскресение мертвых) и говорят вам, что не следует принимать (верить) пророков (см. текст послания Коринфян к апостолу Павлу (ст. 10)).

(36) И (каждый), кто (твердо) держится правила чина, то есть той истины, которую он восприял чрез (из рук) блаженных пророков и также чрез святое Евангелие, тот за это, как и за дела свои, получит воздаяние при воскресении мертвых.

(37) Если же кто маловерен и преступает то, что мы предали ему, то огонь есть с ним, то есть огонь есть участь и удел его. И не его только одного, но и тех, кои таким образом без Бога в мире обращались (жительствовали).

(38) Ибо они суть порождения ехидн и василисков, кои кусают людей и умерщвляют их (ядом) языка своего.

(39-40) Вы же должны старательно отгонять их от себя силою Божиею, то есть с помощью Бога.

ТОЛКОВАНИЯ ПРЕПОДОБНОГО ЕФРЕМА СИРИНА НА ЧЕТВЕРОЕВАНГЕЛИЕ

Предисловие

Предлагаемые ниже толкования святого Ефрема Сирина на Четвероевангелие заслуживает внимания благочестивого читателя не только потому, что оно есть подлинное творение великого отца и учителя Церкви, но и по причине важных особенностей объясняемого в нем Евангельского текста. По свидетельствам древности и по тщательным изысканиям ученых, оказывается, что в своем изложении Евангелия святой отец следовал не одному какому-либо евангелисту, а имел перед собой свод Евангельского текста, составленный по всем четырем евангелистам, – и притом тот самый свод, который сделан был Тацианом, церковным писателем-апологетом II-го века, и который в древней Церкви, преимущественно в Сирии, пользовался распространенностью под названием Диатессарона, то есть Евангелия по четырем евангелистам, – или Четвероевангелия. Посему, для лучшего уразумения нижеследующего толкования, считаем полезным дать предварительно несколько кратких сведений о самом Тациане и его Диатессароне, изъясняемом святым Ефремом Сириным.

1. О жизни и деятельности Тациана древность оставила нам очень скудные сведения. В своем сочинении «Речь против эллинов» (то есть язычников)[1], написанном в защиту христианской веры и стяжавшем ему имя апологета (защитника) Церкви, Тациан сам называет себя «уроженцем ассирийской земли, первоначально разделявшим языческое учение» (гл. 42). Время его рождения точно неизвестно, ученые полагают, что он увидел свет в конце первой или в начале второй четверти II-го века по Рождеству Христову. С ранней молодости Тациан обнаружил широкую любознательность, много учился, усвоив всю языческую мудрость, и затем, по обычаям того времени, путешествовал по разным городам Римской империи в качестве учителя красноречия. В эти странствования его влекли, однако, не суетные расчеты на приобретение славы, а желание достигнуть истинного знания о Боге, мире и человеке и добыть себе тот душевный мир, которого не могла дать ему языческая наука (гл. 29). Ознакомившись с верованиями и обрядами различных народов Азии и Европы и не найдя в них ответа на свои стремления к высшему знанию, Тациан около середины II-го века прибыл в Рим. Здесь в его руки попались христианские книги Священного Писания, «…и я, – рассказывает о себе Тациан, – поверил этим книгам, по понятности объяснения всего творения, предвидению будущего, превосходству правил и, наконец, по учению об Едином Властителе над всем. Будучи просвещен познанием их, я решился отвергнуть языческие заблуждения, как детские бредни… и узнал Бога и Его творение» (гл. 29-30, 42). Находясь в Риме, Тациан вступил в близкие отношения со святым Иустином Философом, мучеником, к ученикам и слушателям которого причисляет его святой Ириней, епископ Лионский[2]. В своем вышеупомянутом воззвании Тациан с глубоким уважением отзывается об Иустине, как о муже «достойном великого удивления» (гл. 18), и вспоминает, что вместе с ним он обличал языческих философов «в сластолюбии и лжи», и от одного из них, по имени Кресцента, терпел даже преследования (гл. 19). После мученической кончины святого Иустина, последовавшей, по мнению ученых, в 166-м году, Тациан удалился из Рима на Восток, в Сирию, и здесь впал в различные заблуждения, примкнув к секте энкратитов («воздержников»), запрещавших употребление вина даже в Таинстве Евхаристии. «Пока он обращался с Иустином, – пишет о Тациане святой Ириней Лионский, – не высказывал ничего подобного; по смерти же сего мученика отпал от Церкви, возгордился достоинством учителя, и, ослепившись мыслью, будто он лучше других людей, составил свое особенное учение. Подобно последователям Валентина, он баснословил о каких-то невидимых эонах, брак называл растлением и блудом, и сам от себя изобретал доказательства для опровержения учения о спасении адама»[3]. Он умер, как полагают, около 175-го года.

2. Древнейшее свидетельство о составленном Тацианом Диатессароне дает Евсевий Кесарийский (IV-й в.) в своей «Церковной истории»: «Тациан составил какое-то согласование и свод Евангелий, которое назвал Диатессароном; это сочинение и теперь еще находится у многих» (т. IV, стр. 29). Слова первого церковного историка подтверждает и святой Епифаний Кипрский в своем «Сочинении о ересях» (т. 46, стр. 1), добавляя, что Диатессарон Тациана некоторые называли «Евангелием от евреев». Более же подробные сведения об этом творении Тациана сообщает Феодорит, епископ Кирский. «Тациан, – извещает он в своем „Сокращении еретического баснословия“ (т. 1; стр. 20), – сложил Евангелие, которое называется Диатессароном, опустив родословные и все другие места, показывающие, что Господь по плоти происходил из семени Давидова. Этим Евангелием пользовались не только люди, принадлежавшие к его секте, но и те, которые следовали апостольскому учению, не сознавая коварства этого свода, а просто пользуясь им, как сокращенной книгой. Я сам нашел более двухсот книг этого рода, в почести имевшихся в наших церквах, всех их отобрал в одно место и взамен их ввел Евангелия четырех евангелистов».

Из сирийских церковных писателей первое упоминание о Диатессароне Тациана встречается у Бар-Балуда (X в.), который в своем словаре, изданном Михэлисом (стр. 192), говорит следующее: «Диатессарон – так называются четыре Евангелия, написанные в Александрии епископом Тацианом, тщательно сохраняются». Правильнее Бар-Балуда пишет Бар-Салиби († 1171), иаковитский епископ города Амиды в Месопотамии, в предисловии к толкованиям на Евангелие от Марка. По его словам[4], Тациан, ученик Иустина Философа, мученика, из четырех Евангелий выбрал, соединил и составил одно Евангелие, которое назвал Диатессароном, то есть смешанным. Это Евангелие изъяснял святой Ефрем. Оно начиналось словами: «В начале бе Слово». Следующий свидетель, Бар-Гебрей, епископ Тагритский и иаковитский митрополит († 1286), так говорит о Диатессароне[5]: «Евсевий Кесарийский, видя повреждения, которые сделал Аммоний Александрийский в Евангелии, названном Диатессароном, коего начало было: „В начале бе Слово“, и которое изъяснил святой Ефрем Сирин, – четыре Евангелия, как они суть в тексте, оставил вполне целыми, сходствующие же в них слова обозначил общим каноном». В приведенных словах Бар-Гебрей впадает в двойное заблуждение, ибо, во-первых, смешивает Аммония Александрийского, автора другого Евангельского свода, с Тацианом, которому принадлежит изъясненный святым Ефремом Диатессарон, а, во-вторых, ошибочно утверждает, что этот Тациановский Диатессарон исправлялся Евсевием, тогда как, по свидетельству самого Евсевия, свои каноны он прилагал к сочинению Аммония. Наконец, Гебед-Иесу, несторианский епископ Собенский († 1318), в своем каталоге всех церковных творений после Священных книг Ветхого и Нового Завета упоминает Евангелие, которое собрал Александрийский муж Аммоний, он же и Тациан, и поименовал Диатессароном. Очевидно, Гебед-Иесу повторяет ошибку Бар-Балуда и Бар-Гебрея, смешивая Тациана с Аммонием Александрийским.

Вот главнейшие[6] свидетельства древности относительно Диатессарона Тациана. Сравнивая их между собой, можно видеть, что Тацианом был составлен свод Евангельского текста, названный им самим Диатессароном, в который включены подлинные слова евангелистов, опуская, однако, родословие Христа и все те места, в которых раскрывалось происхождение Господа нашего по плоти от семени Давидова. Особенной распространенностью этот Тациановский свод пользовался в Сирии и Месопотамии, и не только среди последователей секты самого составителя свода, но и между православными христианами, относившимися к нему с уважением.

3. Что в сохранившихся до нашего времени толкованиях святого Ефрема Сирина на Четвероевангелие нам принадлежит текст составленного именно Тацианом Диатессарона, прежде всего прямо говорят вышеприведенные свидетельства Бар-Салиби и Бар-Гебрея, удостоверяющие, что святой Ефрем Сирин изъяснял сделанный Тацианом свод четырех Евангелий. Кроме этих свидетельств, в том же самом убеждают нас как подлинное надписание его толкований на Четвероевангелие, так и порядок, в котором излагается здесь Евангельский текст. Рассматриваемое творение Ефрема Сирина, в переводе с первоначального текста, озаглавливается так: «Изложение согласованного (или сводного) Евангелия, составленное святым Ефремом, учителем Сирским». После краткого введения оно начинается словами Евангелия от Иоанна: «В начале бе Слово», – и совершенно согласно с известиями древности о Тациановом Диатессароне; затем переходит к отрывкам из Евангелий: Лк. 1, 5. Ин. 1, 14, 17. Лк. 1, 6-77. Мф. 1, 18-25 и т. д., опуская родословие Христа. Наконец, должно заметить, что древние писатели не упоминают ни о каком ином Евангельском своде или согласовании, пользовавшемся известностью в восточных странах, кроме Диатессарона Тациана и Диатессарона Аммония Александрийского. Но Диатессарон Аммония Александрийского, как свидетельствует Евсевий Кесарийский в письме к Карпиану, представлял собой не что другое, как Евангелие от Матфея, к отдельным главам которого сбоку присоединены были соответствующие главы трех прочих евангелистов. Отсюда явствует, что изъясняемый святым Ефремом свод Евангельского текста может быть только Диатессароном Тациана.