В начале была тишина

Остин, покачав головой, усмехнулся:

– Бред собачий. В голове не укладывается.

Он хотел добавить еще несколько едких слов, как вдруг заметил, что сине-фиолетовое сияние из иллюминаторов усилилось, будто кто-то снаружи прибавил мощности гигантским лампам, светившим изнутри облаков.

Хольт посмотрел на часы и осклабился в нервной улыбке:

– Ты поверишь мне через десять секунд, – он замолчал на мгновение, словно смакуя непонимание на лице Остина, а затем продолжил: – Мы приближаемся к завершению цикла. Дежурное освещение погаснет, и в мерцании огней из иллюминаторов ты все увидишь.

Свет потух, как только Хольт закончил фразу. Пульсирующими волнами салон захлестнуло ультрафиолетовое сияние: все объекты и застывшие в креслах пассажиры приобрели синюшный оттенок. В этом призрачном, нереальном мерцании Остин разглядел сотни существ, заполнивших салон. Это были полупрозрачные, люминесцирующие изнутри кислотно-голубым светом чудовищные твари, напоминавшие жирных, откормленных сколопендр длиною в полметра. Они облепили тела замерших в анабиозе пассажиров, впившись в их грудные клетки и животы длинными белесыми отростками, которые будто высасывали изнутри жизненную энергию.

– О Боже, – только и смог выдавить Остин. До последнего момента он не верил словам Хольта, но от увиденного его словно контузило: привычный мир взорвался на сотни осколков, уступив место ужасающей, непостижимой картине.

Он развернулся и бросился к кабине пилотов. Промчавшись через салон бизнес-класса с пассажирами, облепленными мерцающими в ультрафиолетовом свечении личинками, Остин оказался возле узкой бронированной двери.

– Откройте! Откройте! – в истерике вопил он, лупя кулаками по листу металла.

С каждым ударом в памяти Остина, словно молнии, вспыхивали воспоминания: он уже стоял здесь, возле этой двери, и точно так же пытался проникнуть в кабину пилотов – снова и снова, пока…

– Это бесполезно: тебя никто не услышит, – раздался сзади голос Хольта.

Остин, тяжело дыша, обернулся: эпилептик стоял в проходе возле кресел, в которых сидели его жена и дочь, замершие в вечном сне с открытыми глазами. На их телах медленно копошились полупрозрачные твари, присосавшиеся отростками к животам – зрелище, от которого Остин содрогнулся. Только сейчас он заметил, что самолет ощутимо потряхивало: они снова оказались в зоне турбулентности.

– Дверь невозможно взломать, – с горькой ухмылкой сказал Хольт, наблюдая, как Остин пытается удержать равновесие. Сам он твердо стоял на ногах, будто уже давно привык к этой тряске. – Ты пытался сделать это в предыдущие перезагрузки, как и десятки других пассажиров. Но я могу тебе помочь. Ты не успокоишься, пока не попадешь внутрь.

Остин заметил панель с цифровыми клавишами на стене возле двери и догадался: за время многочисленных перезагрузок Хольт наверняка узнал код от двери у стюардесс, либо же постепенно подобрал комбинацию.

– Скажи мне код! – потребовал Остин.

– Одиннадцать, ноль, три, – проговорил Хольт. – Но ты ничего не изменишь, мы пытались десятки раз. Пилоты застыли в анабиозе – скорее всего, тварь оплодотворила их первыми.

Он говорил что-то еще про самолет, летящий на автопилоте по заданному эшелону, но Остин его не слушал: набрав код на цифровой панели, он дождался короткого щелчка и распахнул дверь.

Безумно яркое, пульсирующее сияние иссиня-сиреневых оттенков заливало кабину пилотов. Лайнер стремительно приближался к точке перезагрузки – огромной, мерцающей ослепительным ультрафиолетом воронке посреди бурлящего моря черных облаков, пронизанных всполохами молний и электрических разрядов.

Остин, зажмурившись, не сразу рассмотрел, что находилось внутри кабины. В тесном помещении, опутав двух пилотов кольцами с многочисленными белесыми отростками, медленно передвигалось гигантское существо. Как и ее личинки, тварь напоминала полупрозрачную, люминесцирующую голубоватым светом сколопендру, которая обретала форму лишь в те мгновения, когда кабину освещало пульсирующее сияние за бортом самолета.

Миллиарды разрядов тока обожгли внутренности, и Остин, оглушенный болью, согнулся пополам. Цепляясь за стены и хватая ртом воздух, он выбрался из кабины. Нестерпимое жжение внутри живота как будто шевельнулось, переместившись к пищеводу, а затем – ближе к горлу. Задыхаясь, Остин повалился на колени.