Монтаг надолго затаил дыхание – словно два кулака сжались в груди.
Механическая Гончая отвернулась и бросилась дальше по переулку, прочь от фаберовского дома.
Монтаг резко перевел взгляд на небо. Вертолеты были гораздо ближе – словно туча насекомых слеталась к единственному источнику света.
С усилием Монтаг снова напомнил себе, что увиденное на экране – не выдуманный эпизод, подсмотренный им по пути к реке, а реальная действительность, и что он был свидетелем шахматной партии, которую, ход за ходом, разыгрывает он сам.
Он закричал, чтобы тем самым дать себе необходимый толчок, чтобы оторваться от окна этого последнего дома и захватывающего сеанса шахматной игры, продолжающегося там.
Монтаг воткнул в ухо «ракушку».
– Полиция предлагает всем гражданам, живущим в районе террасы Вязов, поступить следующим образом: пусть каждый человек в каждом доме на каждой улице откроет парадную или заднюю дверь или выглянет из окна. Беглец не сможет скрыться, если через минуту каждый выглянет из своего дома. Приготовились!
Ну, конечно! Странно, что они не делали этого раньше! За столько лет – и ни разу не испробовали такую игру! Всем встать и всем выглянуть! Вот уж не ошибешься! Он единственный, кто в одиночку бежит по ночному городу, единственный, кто испытывает крепость своих ног!
– А теперь – на счет десять.
Он почувствовал, как весь город встал.
– Три!
Он почувствовал, как весь город повернулся к тысячам своих дверей.
Быстрей! Нога вперед, толчок, нога назад!..
– Четыре!
Люди, как лунатики, бредут по коридорам.
– Пять!
Он ощутил их пальцы на дверных ручках!
Запах реки был прохладным, пахло так, будто идешь под крепким дождем. Горло Монтага было забито перекаленной ржавчиной, от бега в глазах стояли сухие слезы. Он закричал, словно этот крик мог подхлестнуть его, перебросить через последние сто ярдов, остававшиеся до реки.
– Шесть, семь, восемь!
На пяти тысячах дверей повернулись ручки.