Море лежало во мраке, и беспредельный его шум был как всегда равнодушен ко всему человеческому, будто волны повторяли одно и то же: усни, усни, усни…
Море не могло помочь Насте. Может быть, один только человек мог ей помочь: седой писатель с сухим лицом. Настя видела его однажды на пристани и знала, что он живет в белом воздушном санатории, окруженном кипарисами.
Что бы он сказал ей? «Дитя, – сказал бы он, наверное, – как ты ни боялась любви, но ты полюбила. Если это радость, то береги ее, как мать бережет ребенка. А если это крест, то ты будешь нести его долго, может быть всю жизнь. И ты никогда не подумаешь о том, достоин любимый твоей любви или нет. Как песчинка не может остановить морскую волну, так ты не остановишь свое простое и преданное сердце. А раз так – то люби!»
И Настя полюбила. Это было и радостно и очень страшно, потому что по нескольку раз за день Настя переходила от отчаяния к покою, а потом опять к отчаянию. Ей трудно было объяснить это себе, но почему-то все, что происходило с ней, казалось хотя и хорошим, но очень непрочным.
«Мое счастье в его руках, – думала Настя. – А что, если он вдруг разожмет руки, выронит его и оно разобьется».
И еще ей было совестно перед окружающими, будто она украла у них то, что принадлежало всем, а не только ей одной, – и они никогда не простят ей этого.
И вот сейчас, когда Соколовский вышел на веранду и остановился позади Насти, она думала о том, что любовь – это еще не все счастье. Для полного счастья нужно еще очень много: и веселье, и вот это море, и эти розовеющие облака… Все, все нужно.
– Роза ветров, – неожиданно сказал Соколовский за спиной у Насти.
Настя обернулась.
– Что? – спросила она.
– Вот то, что происходит на небе, – спокойно объяснил Соколовский, – называется розой ветров. Облака расходятся во все стороны из одной точки. Там, где лежит эта светлая точка, зарождается ветер и равномерно дует во все стороны света.
– Роза ветров, – повторила Настя и улыбнулась. – Откуда вы все знаете?
Соколовский ничего не ответил.
– Чем больше знаешь, тем интереснее жить, – заметила Настя.
Свет на горизонте расплылся в широкое серебряное озеро. Оно сверкало и росло, приближаясь к берегу.
– Настя, – сказал, помолчав, Соколовский. – Я получил сегодня телеграмму. Из Москвы. Завтра я уезжаю.
Настя не оглянулась. Она только сжала пальцами сырые от недавнего дождя перила веранды.
– Ну и что же? – спросила она едва слышно.
– Давайте поговорим, – неуверенно предложил Соколовский. – Как будет в Москве?
Настя долго молчала.