– Мы останемся. Надо дождаться «Скорую».
– Я… я не понимаю, как… – Мира заплакала. – Этого не должно было случиться. Несправедливо, нечестно!
– Не всегда все выходит по справедливости, – проговорил Сергей.
Мира заметила, что он больше не качается, стоит твердо, и голос его звучит твердо, без хрипотцы и дрожжи. Она посмотрела на него с мольбой.
– Это я виновата? Из-за меня?
Сергей решительно покачал головой.
– Никто ни в чем не виноват. Ты меньше всех. Поняла?
Мира всхлипнула и кивнула.
– Иди. – Он мягко подтолкнул ее к тропинке. – Сейчас твой отец приедет. Смотри не заплутай.
Сергей отвернулся от Миры и пошел к Анжеле. Он обнял ее и стал поднимать с земли, вполголоса приговаривая что-то ласковое.
Мира медленно побрела по дорожке, ничего не видя от слез. Никогда прежде в ее короткой жизни не бывало таких потрясений. Она не успела изведать боль потери, да и вообще никакую. Ей казалось, что за минувшую неделю она узнала и прочувствовала больше, чем за все прошедшие восемнадцать лет. Перед ней, точно кадры грустного кино, один за другим, промелькнули любовь и предательство, самоотверженность и коварство, ненависть и великодушие, жизнь и смерть. Они смешались между собой, точно опьяняющий коктейль, от которого захватывает дух, чувствуешь себя одновременно и слабым, как букашка, и сильным, способным преодолеть все, что ниспошлет судьба…
Мира вошла в гостиничный двор, и одновременно с ней туда въехал большой белый джип.
– Мира!
– Папа…
Она стояла на каменных плитках, поросших выцветшим на солнце мхом, и не могла сделать ни шагу. Ее точно заклинило, и тело перестало повиноваться.
Отец выскочил из машины и бросился к ней.
– Мира! Что случилось? Ты почему плачешь? Тебя обидел этот мерзавец? Где он?? Я его убью! Говори, где!!
– Он не мерзавец. И он мертв.
Мира наконец смогла оторвать ноги от земли и, бросившись к отцу, повисла у него на шее. Из глаз хлынула новая порция слез.
– Что ты такое говоришь? Ну погоди, не плачь. Не плачь, все хорошо, я с тобой. Права была мама, нельзя было отпускать тебя в этот чертов круиз…