Как сказал бы голос Копеляна за кадром — информация к размышлению. Перед рейсом я, по дурной привычке читать все, что напечатано, прочел рекламный проспект пароходства, из коего узнал: теплоход «Федор Шаляпин» был построен в ЧССР в 1977 году. Меня это сразу смутило: строить на родине Дубчека корабль имени эмигранта — была в этом, согласитесь, какая-то идеологическая близорукость…
Теперь же, увидев судовой колокол, я глубоко задумался. Настолько глубоко, что на ближайшей стоянке подошел к борту и начал археологические исследования. Визуальные раскопки эти продолжались недолго. Перед словом «Федор» совершенно отчетливо читались следы букв, бывших на этом борту раньше: «Климе…»
Дедуктивный метод победил. В разбушевавшейся фантазии тут же нарисовалась картина в духе постмодернизма — «К. Ворошилов рубит шашкой Ф. Шаляпина во время круиза Москва — Тверь».
Вскоре случай свел меня с главным механиком судна, просившим называть его попросту, без чинов, Володей. Володе только что исполнилось пятьдесят лет, из которых тридцать три он проплавал по Волге — причем было это у Володи наследственное: отец и дед его тоже всю жизнь плавали.
Трехсотлетие российского флота он воспринимал как семейный праздник.
Поздравив Володю со всеми юбилеями, я выпил налитый им стакан дистиллированной флотской воды и уже в этом состоянии поделился своим открытием относительно прошлого имени теплохода. И услышал замечательные подробности, никакой ответственности за которые не несу.
В 1990 году, когда Санкт-Петербург еще был Ленинградом, но процесс уже пошел, в высоких кабинетах решено было переименовать «Ворошилова» к чертовой бабушке, от греха подальше — и экипажу было предложено плавать под именем «Николай Карамзин».
Имя это, что любопытно, родилось не в Академии наук, а в тех же партийных кабинетах, откуда в семьдесят седьмом выскочил на горячем коне Климент Ефремович. Просто к девяностому году классовый подход сменился местническим, а Карамзин очень кстати оказался родом с Поволжья, из Ульяновска, который, в свою очередь, если кто не знает, долгое время был Симбирском.
А ульяновский первый секретарь был в корешах с первым секретарем нижегородским (тогда еще — горьковским). Корабль же был приписан к Горьковскому пароходству — вот нижегородский секретарь Горьковского обкома, чтобы сделать приятное партийному коллеге, и пообещал ему, что «Ворошилов» будет «Карамзиным». Так сказать, от нашего стола — вашему столу!
Имя Карамзина ничего не говорило ни уму, ни сердцу экипажа — да и пассажирам не особенно, — и экипаж написал письмо чуть ли не в ЦК со своим рабочим условием: либо «Федор Шаляпин», либо вообще «Владимир Высоцкий»! Начальство в девяностом году трудящихся немного побаивалось, но о Высоцком не могло быть и речи. Так «Климент Ворошилов» стал «Федором Шаляпиным».
А чтобы ульяновскому руководству не было обидно, в «Николая Карамзина» переименовали пароход «Советская Конституция». После такого имени экипажу было, видать, уже все равно, хоть «Чаадаевым» назови…
Вот такая история.
Я выпил еще один стакан дистиллированной флотской воды за Володино здоровье, получил из рук его жены уникальный значок с профилем нашего теплохода и подписью «Климент Ворошилов» — и покинул каюту.
Мы плыли по каналу реки Москвы, стоящему на костях его безымянных строителей-зэков, и голос корабельного методиста взволнованно рассказывал об истории создания на берегу канала грандиозного монумента В.И. Ульянову, переименованному в свое время в Ленина.
А потом мы приплыли в Тверь (в прошлом — город Калинин), где на центральной площади, перед зданием, в котором, как утверждает мемориальная доска, служил в должности вице-губернатора Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин, стоит памятник — угадайте с трех раз кому?
Подсказываю: в распахнутом пальто, правая рука указывает направление.
А как называется площадь? Ну разумеется.
Надо переименовать, граждане! Либо площадь в «имени Салтыкова-Щедрина», либо Тверь — обратно в Калинин.
И вообще, самое время понять, в какой стране мы все-таки живем.
Откровение
ebooksa