Мне плевать!

— Ты. Говорил. С моей. Мамой, — чеканю по словам, словно зачитываю смертный приговор. — Когда?

— Когда отправлял к вам Лору, — его лицо становится хищным. — Не могу же я отправить собственную дочь к незнакомым ей людям. У тебя чудесные родители, — оглядываюсь в поисках чего-нибудь, чем можно кинуть в интригана, а он с проворностью и ловкостью ниндзя убирает от меня даже чайную ложку. И кружка с чаем тоже исчезает из-под моего носа. — Спокойно! — Да-да. Именно после этих слов я стану спокойна. Держи карман шире!

— Так вы… — осеняет меня.

— Да. Определённый сговор имел место быть, но это же только потому, что я люблю тебя, — его невинный вид совершенно не подкупает.

— Не надо мне здесь твоих обтекаемых фразочек! — Рявкаю я.

— Никакие они не обтекаемые, — выставляет руки вперед, так чтобы я их видела и делает мелкие шажочки ко мне навстречу.

И ведь могла же сама догадаться, что что-то тут не так. Слишком быстро меня снарядили и вытолкали из дома. Не дали подумать, опомниться. И в комнате, когда переодевалась, тоже не оставили одну. Просто дожали. Выходит, даже мама принимала в этом участие? И папа… Задыхаюсь. Воздуха в лёгких от возмущения слишком мало. Он бы ни за что не согласился, если бы точно не знал, что Алекс не виноват.

Пока складываю в голове два и два, несносный тип не теряется и вытаскивает меня из-за стола. Обнимает. Мы просто стоим посреди кухни. Не могу сдержаться. Начинаю хлюпать носом. От обиды накатывают слёзы. Он снова сделал всё по-своему. Сделал так, что сама пришла к нему.

— Тихо-тихо. Не плачь. Я просто устал ждать, — устал он. А я не устала?

— Знаешь что? — Произношу через всхлипы.

— Что? — Правильно, да. Обними крепче.

— Ты совершенно невыносим, — пытаюсь отойти от него, но он не даёт. — Шесть лет отравлял мою жизнь, а потом, когда я тебе доверилась, обманул. Только не начинай про то, что это был не обман, а умалчивание. Вещи разные, итог один, — очень сложно говорить серьёзно, когда тебя буквально расплющивают в объятиях. — Ты был рядом, и я думала, что хуже быть не может, — вздыхает. — Дослушай! А когда осталась одна, чувство, что из меня словно душу живьём выдирают, поселилось вот тут, — показываю себе на грудь и возвращаю руку Саше на спину. — Ты мне нужен, Алекс Риверс. Очень, — последнее слово произношу тихо и утыкаюсь ему в грудь.

— Я тоже тебя люблю.

Эпилог 2

Через два месяца

— А-а-алекс, рада тебя видеть, — с наигранным радушием перед нами появляется дамочка в дорогущем блестящем платье.

Здесь все такие. У меня уже болит голова от яркости тканей и блеска драгоценных камней. Всем интересно посмотреть на избранницу закоренелого холостяка. Женщины нескончаемой вереницей подходят к нам и заводят светские разговоры. Ни одного имени не запоминаю, и от натянутой улыбки уже сводит скулы.

Поскорее бы этот вечер закончился. Я, как китайский болванчик, только и делаю, что киваю и отвечаю короткими фразами. Иногда совсем не понимаю, о чём они говорят, но всё равно улыбаюсь. Как жаль, что отвертеться от этого приёма не удалось.

Татьяна Арнольдовна пообещала, что будут только самые близкие друзья. Никто же не сказал, что их наберётся больше сотни. Приехала познакомиться с родителями Алекса… Попала на праздник в честь победы балетной школы в престижном конкурсе. Лучше б дома сидела. Из обычного приёма смотрины устроили.

Сама же мама Алекса сияет от радости. Мало того, что это её балетная школа получила награду, так ещё и сын приехал. С невестой. Они так и объявили. Невеста. Минут пять рассерженной кошкой шипела Саше в ухо свои возмущения. Почему не назвать меня избранницей? На худой конец спутницей? Он только весь вечер нежно гладит по спине и мягко целует в щёку. Давно пора смириться с его непрошибаемостью.