— Я боялась, — честно призналась Пейдж. — Я помню, как ты отвечал, когда у нас спрашивали о детишках. «Еще рано», «Мы не готовы», «Я не переживу такого горя».
— А что я, по-твоему, должен был говорить? Ты не сообщала, что хочешь детей!
— Но я и не против! — объявила Пейдж.
— Так и я тоже! — крикнул я, отфутболив ее чулки. — Почему ты мне не сказала раньше? — не понижая тон, спросил я.
Пейдж долго смотрела на меня. Бесконечно…
— Я люблю тебя, — внезапно прошептала она.
— Ты снова это делаешь! Говоришь мне, что любишь, когда я раздражен. Что за привычка такая дурацкая!
— Я тебя люблю и раздраженным, и злым. В скверном настроении. Когда ты болеешь. Всегда!
— И как я должен на это отреагировать?
— Сказать, что любишь, а потом поцеловать.
— А если не хочу! Если взбешен!
— А так?
Пейдж сняла с себя пижаму и хитро улыбнулась.
— Там наш малыш, — она ткнула пальцем в живот и вплотную прижалась ко мне.
— Я тоже тебя люблю, — хрипло произнес я, совсем разволновавшись. — И его уже люблю. И начал бы это делать намного раньше, если бы ты мне все рассказала.