Я приблизилась к Серафиме Никитичне и увидела, что лицо у нее отнюдь не юной девушки. Но и на глубоко пожилую даму директриса никак не походила. Лицо у нее шестидесятилетней, фигура восемнадцатилетней. Хотя некоторые выпускницы школ похожи на слонов. Например, Таня Сергеева, я в день получения аттестата была толще Казаковой раза в три.
– Входите, – улыбнулась хозяйка интерната, – осень в этом году теплая, но это осень. К вечеру делается прохладно и сыро.
– У вас целый зоопарк, – восхитилась я. – Коровы с курами не простудятся?
– Последние денечки гуляют на воздухе, – объяснила Серафима, – вскоре переведем всех на зимние квартиры. Еще козы имеются, мы почти на самообеспечении, наши дети получают лучшие продукты.
– Я думала, что все Подмосковье плотно застроено коттеджными поселками, – сказала я, – а здесь сельская идиллия.
– Вы попали в историческое место, – защебетала директор, – семья Казаковых владеет им с начала девятнадцатого века. Слышали о профессоре Николае Петровиче? Великом русском ученом?
– К своему стыду, нет, – призналась я.
Серафима закрыла глаза и сделала вдох.
– Воздух детства. В моей жизни многое изменилось, но воздух остался таким, как прежде. Я появилась на свет в самом конце тридцатых годов, вскоре началась война, отец и мама ушли на фронт, меня оставили с бабушкой. Та в сорок втором году внезапно умерла. Меня могли отправить в приют. И что там с ребенком было бы? Война, голод… Я бы точно не выжила. Меня спас родственник Михаил Олегович Казаков. Забрал сироту к себе в интернат «Луч света».
Серафима открыла дверь в дом.
– Входите, мой кабинет – первая дверь по коридору. Вешайте курточку в гардеробе, не волнуйтесь, здесь никогда ничего не пропадает. Сейчас расскажу все о нас!
Из уст моложавой старушки полился рассказ:
– В начале девятнадцатого века Николай Петрович Казаков, владелец гимназии, добился от своих воспитанников успехов по всем предметам, которые там изучали. Математика, философия, естественные науки, латинский, греческий языки, рисование, музыка, танцы, гимнастика, закон Божий – все нравилось гимназистам, мальчики учились с восторгом. Заведение работало как пансион, дети жили в нем, и чаще всего туда отдавали не очень нужных наследников. О противозачаточных таблетках женщины в те времена даже не мечтали, они постоянно беременели. Богатые семьи радовались очередному младенцу, а вот обедневшие дворяне не испытывали прилива счастья, когда на свет появлялся шестой сын. Отпрысков надо кормить, поить, дать им нужное воспитание. Гимназии тогда были только платные, за обучение приходилось отдавать в год немалую сумму. Многодетность – тяжелое испытание для необеспеченной семьи. Очень часто те, кто жил в стесненных обстоятельствах, хорошее образование старались дать старшему сыну, остальным нанимали домашних учителей, чаще всего студентов. Такие педагоги брали недорого, но и знания давали поверхностные. Помните строки из поэмы «Евгений Онегин?»: «Он по-французски совершенно мог изъясняться и писал, легко мазурку танцевал и кланялся непринужденно. Чего ж вам больше? Свет решил, что он умен и очень мил»[3]. В гимназии Казакова дети изучали разные науки, и для поступления туда следовало сдать экзамен. Принимали не так много ребят, все они учились бесплатно, а потом поражали преподавателей Московского университета глубиной своих знаний.
В конце девятнадцатого века Казаков написал книгу, в которой изложил свои основные принципы. Не заставлять учиться, не наказывать телесно. В первый год понять, к чему склонен ребенок, и развивать его в этом направлении. «Не всем дано стать математиками, но поэт тоже нужен людям», – писал Казаков. Сейчас идеи педагога не кажутся революционными, но в девятнадцатом веке, когда применение розг к неуспевающим считалось необходимым, слова о том, что надо выяснить склонности гимназиста к той или иной науке, произвели эффект ядерного взрыва.
После смерти Николая учебным заведением стал заниматься его сын, потом внук, правнук… Гимназия до сих пор находится в бывшей усадьбе Казакова. Дом отреставрирован, в нем современная «начинка», принимают как мальчиков, так и девочек, работают детский сад и ясли, туда можно записать младенца с шести месяцев.
– Чем раньше ребенок начинает жить по правилам Николая Казакова, тем больших успехов он достигнет, – объяснила Серафима. – Давайте покажу вам наши владения.
Меня провели по комфортабельным спальням на одного человека, при каждой был свой санузел. Библиотека впечатлила огромным собранием книг, в столовой вкусно пахло свежей выпечкой. Бассейн, спортивный зал, просторные классы на пять человек. Кабинеты химии, биологии, информатики, литературы, иностранных языков. Везде современные компьютеры. Дети, которые попадались в коридорах, весело улыбались нам. Совсем маленькие бежали обнимать Серафиму. Чувствовалось, что директрису воспитанники любят и уважают. Вокруг царила хирургическая чистота, на подоконниках буйно цвели герани. Потом нам встретилась парочка девочек с булочками в руках, они лакомились «витушками» и о чем-то болтали. В школе, где училась я, тех, кто лопал на перемене в коридоре бутерброд, жестоко карали. «Свиньи жрут на ходу, – злилась наша классная руководительница, – а люди едят в определенное время и только в столовой. Давайте дневники, получите двойки по поведению и замечание». Ученица Сергеева боялась на перемене даже леденец за щеку положить. Понимаете, почему я подумала, что Серафима сделает воспитанницам суровое внушение. Но директриса заулыбалась:
– Вкусно?
– Угу, – с набитым ртом ответила одна.
– Мне больше нравятся те, что с корицей, – сообщила вторая. – Невоспитанно лопать на ходу, да?
ebooksa