Расстройства пищевого поведения, похоже, наиболее распространены в промышленно развитых странах. Это может отчасти объясняться давлением, которое оказывается на человека, заставляющим его конкурировать и преуспевать в этом мире, а также влиянием средств массовой информации, которые поощряют определенные физические стандарты и влияют на них (APA DSM-IV, 2000, p. 583–595). Вполне возможно, что стресс, исходящий из такой культурной среды, способен спровоцировать расстройство пищевого поведения у человека, имеющего к нему определенные предпосылки.
Наибольшее число людей с РПП относятся к категории, обозначаемой как «неумеренная потребность в еде – обжорство». Сюда относится компульсивное переедание или эмоциональное переедание. Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам (DSM-V), выпущенное в мае 2013 года, впервые официально классифицирует обжорство как расстройство (Binge Eating Disorder Association, January, 2013).
Расстройства пищевого поведения имеют серьезные медицинские последствия вплоть до смертельного исхода. Среди женщин в возрасте от 15 до 24 лет, страдающих нервной анорексией, смертность, вызванная этим заболеванием, в двенадцать раз выше, чем смертность в результате всех остальных причин. Кроме того, в этой категории наблюдается и самый высокий процент преждевременной смерти по сравнению с другими психическими заболеваниями (Sullivan, 1995). Кроу с соавторами (Crow et al., 2009) сообщили, что общий коэффициент смертности равен 4,0 % от анорексии, 3,9 % от булимии и 5,2 % от расстройства пищевого поведения неспецифического характера. Они также обнаружили, что среди тех, кто страдает булимией, наблюдается высокий уровень самоубийств.
Хотя подразумевается, что термин «пищевые расстройства» касается еды, на самом деле эти расстройства можно назвать эмоциональными, потому что человек обращается к пище вместо того, чтобы разобраться со своими эмоциональными проблемами. Расстройство пищевого поведения считается адаптивным расстройством, потому что человек не рождается с этой проблемой, а приобретает ее по ходу своего развития. Швиммер (Schwimmer, 2003, p. 7) по этому поводу пишет следующее: «При нормальном развитии человек учится тому, как поддерживать надлежащий уровень самосознания, саморегуляции импульсов и аффектов, а также эмоциональной самозащиты. Когда этих возможностей нет или их недостаточно по причине различного патологического [или невалидного] опыта, могут развиться другие неадаптивные паттерны выживания. Внутреннее ощущение расстройства пищевого поведения и распространение симптомов этого расстройства иногда лучше всего понимать как проявление таких альтернативных и неадаптивных паттернов».
Жизнь в теле, в котором обитает расстройство пищевого поведения
«Движение определяет нас с момента рождения до дня нашей смерти. С первого толчка в утробе матери до последнего дыхания мы участвуем в танце жизни и испытываем силу движения» (Kleinman, 1994, p. 70). У людей с расстройством пищевого поведения повреждено ощущение телесности и способ бытия в теле. В сущности, их образ тела искажен. Образ тела определяется Ресслером (Ressler, 2000) как «наше мысленное представление о себе. Он отражает наши представления о том, как нас воспринимают другие, и передает наше ощущение „жизни“ в теле» (p. 35). Люди с расстройствами пищевого поведения строят свою жизнь вокруг еды, веса, габаритов своего тела и любой ценой избегают танца, который наполнен жизнью и выразительными движениями.
Отличительной чертой людей с расстройствами пищевого поведения является их склонность контролировать или приглушать свои чувства, навязчивое беспокойство, черно-белое мышление и фиксация внимания на искаженном восприятии самих себя. Один пациент объяснил мне это так: «Гораздо проще сосредоточиться на том, сколько калорий я потребляю в день, чем иметь дело с такими повседневными событиями, как споры с родителями, зарабатывание хороших оценок или ощущение признания со стороны других». Ниже приводятся два примера, поясняющих, как такие люди пытаются справиться с событиями своей жизни с помощью беспорядочного питания.
Кэрол, амбулаторная пациентка, страдала от анорексии, а также от булимии. Ее образ тела был сильно искажен. Подвергаясь сексуальному насилию уже с пяти лет, она считала свое тело врагом и старалась отключиться от всех своих чувств. Она мало спала, потому что ей было слишком страшно расслабиться. Она тратила много времени на планирование и размышления, и это заставляло ее чувствовать себя напряженной, обремененной и оторванной от себя. Вот как она изложила мне события одного утра, отражающие ее ежедневный опыт: «Сегодня утром я проснулась, встала на весы, и, конечно, я весила столько же, сколько и вчера, и позавчера. Я по-настоящему „растерялась“ этим утром. Я плакала все время, пока была в душе, и была все еще в слезах, приехав на работу. Поэтому я заставила себя добраться до тренажерного зала в 4: 30 дня, и не уходила оттуда до 8:30 вечера. Я посетила два занятия, побегала на беговой дорожке, покрутила педали и позанималась на нескольких тренажерах. Я не знаю, что я стану делать, если завтра встану на весы и мой вес не изменится».
Если Кэрол хочет выздороветь, ей следует заново сбалансировать свой образ тела, чтобы негативные мысли уже больше не доминировали. Одним словом, ей нужно шире взглянуть на свою способность решать проблемы, связанные с образом тела, изучив влияние собственных представлений о себе на свою жизнь. Нужно акцентировать внимание именно на самой жизни, а не на том, чтобы контролировать ощущение жизни в своем теле.
У Джейн, которой был поставлен диагноз «булимия», расстройство пищевого поведения также проявилось как способ справиться с сексуальным надругательством, произошедшим в раннем детстве. Ее бросало из крайности в крайность. Она то ограничивала себя в пище, не прикасаясь к ней, чтобы не ощущать ее вкуса, то переедала, а затем вызывала рвоту, избавляясь от неприятного ощущения нахождения пищи внутри тела. Однажды вечером во время устроенного мною ужина, который был частью терапии, она призналась, что ей тяжело ощущать вкус пищи и она хочет избавиться от него, съедая больше. Она призналась, что ей некомфортно и нужно съесть какой-то десерт, чтобы избавиться от этого вкуса. Я посоветовала ей взглянуть на ее дискомфорт не как на проблему физического голода, а как на некую эмоциональную потребность и пригласила в опыт танцетерапевтического исследования. Джейн смогла почувствовать себя в нем достаточно безопасно, чтобы двигаться и свободно говорить о своем дискомфорте. В обоих этих примерах описана лишь малая часть тех страданий и мучений, которые ежедневно испытывают люди с расстройством пищевого поведения.
Методы, используемые для лечения расстройств пищевого поведения
Расстройство пищевого поведения влияет на здоровье человека, поэтому методы лечения должны отражать масштабы этого расстройства. Практическое руководство АПА (Американской психиатрической ассоциации) для лечения пациентов с расстройствами пищевого поведения (2006) признает ценность междисциплинарного подхода. Для лечения этого навязчивого расстройства предлагается задействовать следующих специалистов: врача-терапевта, чтобы он выявил, диагностировал и лечил тяжелые физические последствия этого заболевания; психиатра, который медикаментозно облегчит симптомы базовых эмоциональных состояний; диетолога, специализирующегося на лечении расстройств пищевого поведения, индивидуального психотерапевта, который использует такие подходы, как когнитивно-поведенческая терапия, межличностная терапия, психодинамическая терапия или семейная терапия. Танцевально-двигательная терапия тоже упоминается как потенциально полезная терапевтическая модальность (p. 17). В последние несколько лет к типам терапии, доказавшим свою эффективность в лечении расстройств пищевого поведения, были добавлены диалектическая поведенческая терапия и терапия принятия и ответственности (ACT)[55].
Одним распространенным симптомом расстройства пищевого поведения является алекситимия. Алекситимия обозначает трудности индивида при осознании и выражении эмоций. Помощь пациенту в вербальном и невербальном выражении его чувств является ключом к лечению расстройства пищевого поведения.
Люди с расстройствами пищевого поведения сместили свой жизненный акцент на еду, вес и физическое тело, и задача терапевтов состоит в том, чтобы переместить этот акцент обратно на естественный образ жизни, который включает ощущение и проживание чувств. Клейнман и Холл (Kleinman, Hall, 2006, p. 3) утверждают: «Игнорирование внутренних состояний сродни захоронению чувств, и место захоронения находится в самом теле. Поскольку чувства могут «нагнаиваться» под поверхностью тела и выйти наружу тогда, когда они станут невыносимыми, нам надлежит помочь нашим пациентам создать прочные связи с этой жизненно важной частью самих себя».
Танцевально-двигательная терапия расстройств пищевого поведения
Хотя читатели, несомненно, узнают в этом подходе различные психотерапевтические влияния, например, влияние Салливана, Юнга и феминистской теории, данный подход к танцевально-двигательной терапии строится на возможностях, которые я должна была сначала изучить, затем понять, как с ними выразительно работать на уровне тела, а позже сформулировать последовательность творческого процесса, который раскрывался для меня со временем. Этот процесс выглядит так:
• Основываясь на том, что телесно проживаемый опыт вызывает когнитивное понимание, танцевально-двигательная терапия способна преобразовать идиосинкратическое поведение в выразительное и перевести несвязанные переживания в осмысленное выражение и понимание опыта, который может способствовать появлению стойких изменений (Kleinman, 2003).
• Поскольку человеку с расстройствами пищевого поведения трудно переносить и выражать свои чувства, он часто обращается к альтернативным видам поведения в попытке обрести контроль над ситуацией. Танцевально-двигательная терапия дает возможность пациентам с расстройствами пищевого поведения снова начать испытывать чувства, выражать эти чувства на языке тела и формулировать то, что этот опыт означает для них в плане эмоциональных проблем и моделей адаптации.
Роль танцевально-двигательного терапевта
Поскольку люди умели общаться посредством тела задолго до того, как научились говорить, язык тела, в сущности, является нашим родным языком (Kleinman, Hall, 2006). Танцевально-двигательные терапевты работают напрямую с чувствами, используя свое тело в качестве эмпатического рецептора и респондента, реагирующего на пациентов (Harris, 2008). Трансформация своего родного языка в терапевтические навыки освобождает танцевально-двигательного терапевта, позволяя ему спонтанно развивать язык тела тех, с кем он работает, в значимые взаимодействия. По сути, терапевты посвящают себя тому, чтобы доверять врожденной способности «оказывать помощь» эмпатически, реагировать искренне и трансформировать невербальный опыт в когнитивные озарения. Реакция на невербальные сигналы пациента, включая интонацию, выражение лица, глаз и телодвижения, может выявить скрытые изменения в состоянии ума и тела. По словам Дэниэла Сигела, «вхождение в резонанс с этими выражениями первичных эмоций требует от терапевта переживания чувств, а не простого концептуального их понимания» (Siegel, 1999, p. 290).