– Это значит, что ты…
– Нет… – Зайна ласково улыбнулась, и в этот момент Кенджи показалось, что он знает её очень и очень давно. – Но если у тебя всё получится, я смогу уйти. Спасибо тебе, Номер Шесть… И берегись Пожирателей душ. Не называй им своего имени. Никогда.
– Что это значит? – спросил Кенджи, но силуэт Зайны уже растворился в порывах ветра.
Кенджи поднялся на ноги и ощутил, что может дышать.
Альбинос бросился к тому месту, где, по его представлению, находились чёрные плиты. По пути он наткнулся на философа. Аркадий стоял, не зная, в какую сторону идти, и укрывал лицо от налетающих порывов ветра.
– Номер Шесть, это вы? – в голосе философа звучал испуг.
– Да! Номер Семь, я всё понял!
– Нужно найти остальных. Вы знаете, куда идти?
– Примерно.
Кенджи, взяв философа под руку, двинулся сквозь бурю. Вскоре они услышали голоса.
– Эй! Мы здесь! – крикнул Кенджи. Через мгновение из густой завесы показался огромный силуэт и схватил альбиноса за рукав.
– Скорее сюда!
Кенджи поднял голову и увидел рав-серена. Поймав на себе обеспокоенный взгляд альбиноса, Хаим поспешил успокоить его:
– Все хорошо, Номер Шесть. Это я.
– Номер Пять! – воскликнул философ.
– Я здесь, профессор. Простите, что оставил вас!
– Всё хорошо, Номер Пять. Теперь всё хорошо…
Хаим подвёл философа и Кенджи к одной из плит. Возле неё столпились остальные. Болли обнимал Кейт, пытаясь укрыть её от разъярённого песка. Гонщик поддерживал под руку Номера Два, который только пришёл в сознание после сокрушительного удара. Не хватало только проводника.
– Послушайте меня! – прокричал Кенджи. Он обращался к философу, но хотел, чтобы его слышали все. – Октограмма в пещере указывает на эти плиты! Они стоят по кругу на равном удалении друг от друга. Если прочертить между ними линии, то получится восьмилучевая звезда. Вы говорили, профессор, что октограмма часто изображалась над входами в жилище?
– О чем ты говоришь? – перебил гонщик.