Рав-серен подтвердил связь.
– Хамасские крысы устроили засаду! – проскрипел голос друга из рации. – Видно, ждали, пока мы пройдём. Суки! Чтоб их… Всегда нападают со спины. Путь к отступлению отрезан! Связь с базой отсутствует…
«Вот тебе и интуиция», – подумал Глыба и усмехнулся. Только в этом смешке не было ни единого намёка на веселье. По всей видимости, он и семеро его боевых товарищей уже никогда не выберутся из этого места и станут новыми жителями этого славного города мёртвых.
– Приём, говорит Глыба! Как слышно? Отзовитесь каждый!
Из рации стали по очереди доноситься голоса. Когда все члены отряда откликнулись, Хаим продолжил.
– Туннели террора точно где-то здесь, иначе нас не смогли бы атаковать сзади. Начинаем зачистку территории. Задача – найти и уничтожить туннели. И… не подставляйтесь!
– Не переживай, брат, – ответил через рацию Опоссум. – Нас точно никто не грохнет. С этим можем справиться только мы сами!
– Не занимать волну! – отчеканил рав-серен, но улыбка тронула его лицо.
Тем временем звуки выстрелов становились всё чаще и громче: боевики приближались. Рав-серен услышал, как несколько пуль попали в стену, служащую ему укрытием.
Хаим закрыл глаза и глубоко вздохнул. «
Хаим Кац не мог точно сказать, сколько времени длилась перестрелка. В какой-то момент всё резко стихло. Хаим выглянул из укрытия. Никого. Встретившись взглядом с Опоссумом, Глыба увидел, что тот даёт сигнал – впереди чисто.
Короткими перебежками, прикрывая друг друга, отряд продвигался в глубь разрушенного городка. По пути рав-серен видел растянувшиеся на земле тела террористов. Хаим подумал, что каждое его появление знаменуется смертью.
В какой-то мере рав-серен был прав. Смерть уже давно нашла себе убежище внутри могучего тела человека-гиганта. Она выглядывала из его глаз, вылетала из дула его автомата, пряталась в раковых клетках, о которых Хаим пока и не подозревал.
Смерть ещё при жизни одарила своего избранника тем, что остальные получают лишь на закате дней: болью и одиночеством. Хаим служил в армии не из-за того, что испытывал патриотические порывы или чувство долга перед своей страной. Всё это было чуждо Хаиму, как и вообще любое состояние привязанности. С детства он не был сильно зависим от родителей. Он не был женат и никогда никого не любил по-настоящему, по крайней мере, в границах его представлений об этом чувстве. Хаим легко сходился и расставался с друзьями… Если он вообще мог так называть тех людей.
Единственными близкими для него становились сослуживцы. Но и их жизнь уносила в разные стороны подобно тому, как ветер разносит по земле сухие листья. А смерть тем временем через глаза своего носителя отмечала суженых и, когда наступало время, уводила их в свои тихие и мрачные покои. Хаим узнавал об этом по-разному. Иногда видел лица умерших друзей в новостях. Порой ему приходили печальные письма. Несколько раз звонили общие друзья. А спустя время он и их имена встречал в некрологах.
Смерть уже давно заняла просторные апартаменты в душе великана. Он чувствовал это, но не страшился. Безразличие, с которым Хаим воспринимал смерть, обесцветило его глаза, губы и волосы, придало коже серый оттенок и сделало её грубой, толстой и шершавой.
Хаим был очень большой, но очень мало места занимал в человеческих сердцах. В свою очередь рав-серена это особо не беспокоило. Он использовал свою жизнь как умел и тратил её на то, что считал правильным. Военное ремесло было ему по вкусу. Хаим иногда задумывался, что, вероятно, он родился слишком поздно. Его время ушло вместе с рыцарями, копьями, лошадьми и доспехами.
Возможно, он – древний исполин, заброшенный по ошибке в будущее, где, на его беду, главенствует не сила, а разум. Будущее настолько далёкое, что палицы и каменные топоры сменились ракетами и пулемётами. Его великая мощь и непревзойдённая сила, руки, способные разорвать пасть саблезубому тигру, не имеют никакого значения в мире, где один атом может уничтожить город, а нажатие кнопки – планету. Архаический великан в эпоху нанотехнологий, субатомных частиц, микропроцессоров и сверхзвуковых скоростей выглядит так же нелепо, как гризли на велосипеде посреди цирковой арены.
Единственное место, где Хаим Кац видел сам себя, – здесь. Посреди голого раскалённого песка, простирающегося на многие мили. Под неиссякаемыми лучами далёкой, но такой горячей звезды. Окружённым руинами и засадами террористов. С автоматом в руках и ощущением приближающейся смерти. На рубеже тысячелетий: недосягаемого и непостижимого для него будущего и такого знакомого и желанного первобытного, жестокого времени.
Вновь раздались выстрелы. Спецназовцы заняли боевые позиции и открыли ответный огонь.