– Ты обещал…ты обещал мне.
Отходит назад и руки мои медленно отпускает, а меня начинает накрывать. Сильно, уже невыносимо сильно, и я вот-вот сорвусь на вопль. На унизительный крик. Вцепиться в него мертвой хваткой и не дать уйти. Не дать покинуть меня снова. Мне страшно. Как же мне страшно отпускать его. Наверное, он видит это в моих глазах, потому что сам бледный до синевы и челюсти сжал. Жалеет, что сказал… и я понимаю, почему раньше не говорил. Это безумно сложно – вот так уходить, сложно рвать с мясом и оставлять, когда боль от расставания режет на куски.
Но я не сорвалась. Не сорвалась, даже когда за дверь вышел. Даже когда спустился по ступеням тяжелыми шагами и каждый из них я отсчитывала ударом сердца. А потом не выдержала и сломя голову вниз, подворачивая ноги и на последней ступени опять обнять. Так сильно обнять, чтоб кости начало ломать. Целует мои щеки, быстро, хаотично, прижимая к себе.
– Ну что ты…что ты, малыш. Все хорошо будет. Слышишь? Посмотри на меня. Неделя. Максимум.
Не могу на него смотреть. Не могу, потому что меня уже не просто трясет, а швыряет из стороны в сторону, как пьяную. Не хочу рыдать…не хочу, чтоб видел, как меня разламывает на куски от панического страха его потерять. Сама руки разжала, опустила вниз, вспарывая кожу на ладонях до мяса.
– Иди…Иди, Ник. ИДИ! – Закричала и обратно наверх, быстро, не оглядываясь. Дверь у себя захлопнула и завыла, ломая об нее ногти, сползая на пол. Ударяя по ней ладонями окровавленными, а потом кулаками. Сильнее и сильнее. Сбивая костяшки и не чувствуя боли.
Почему? Почему я настолько проклята, что не имею право на счастье? Почему я не могу просто любить его и жить дальше, почему я не могу просто наслаждаться смехом наших детей, запахом любимого мужчины? Почему у меня всегда вот так? Бесконечный надрыв, агония? Вечный страх потерять его, вечная пытка и нескончаемая война. До крови, до смерти. До самого дна. И каждый раз все больнее – не привыкнуть, не научиться держать эти адские удары под ребра.
И я знала ответ…Знала, даже рыдая самой себе эти бесполезные вопросы – потому что люблю того, кого нельзя было любить. Потому что одержима им, потому что я выбрала и всегда выбираю его. Снова и снова. И потому что он любит меня. А это, наверное, еще страшнее, чем любить его самого безответно.
Но еще страшнее терять. Терять вместе с ним смысл жизни. Ощущать эту адскую пустоту и сходить с ума.
Я считала эти дни без него. Считала каждую минуту и секунду. Я ждала…ждала, что вернется ко мне. Он ведь обещал.
И снова в сумасшедшую агонию с головой, в дикий страх, что могу потерять, что могу не дождаться…Что он больше никогда не вернется оттуда ко мне. Кошмарами проклятый заснеженный лес и иней на наших лицах и волосах с дикой болью во всем теле и пониманием, что умираем. Мне снилось, что теперь я там одна под толстым белым саваном изо льда. Я кричу беззвучно его имя, а его нет нигде. Только эхо в висках отдается изнутри, и сердце бьется все медленней и медленней. А потом вижу его силуэт, через мутную корку. Стоит надо мной, а я бьюсь, ломаю ногти, извиваюсь под этим слоем, задыхаясь…оставляя кровавые разводы снизу, а он просто стоит и ничего не делает, смотрит, как я умираю там одна.
И я уже вижу нас со стороны, вижу, что у меня грудная клетка разворочена и сердца нет. Дыра зияет. Огромная, черная с белыми обломками, раздробленных костей, а он его в руках сжимает сильнее и сильнее, и моя кровь в снег капает.
Проснулась, задыхаясь, прижимая обе руки к ребрам и все еще ощущая боль невыносимую и пустоту. Боль не от того, что умирала, а от того, что это он меня убил. Это просто сон. Это из прошлого. Оно не вернется. Оно осталось далеко позади нас. Ник не причинит мне больше боли, он стал другим…Кажется, я тогда и сама верила в это.
Больше я не спала в нашей комнате, а перебралась в кабинет, на его кресло, как и несколько месяцев назад, маниакально не давала стирать его вещи и менять постельное белье. Мне нужен был этот запах. Он должен быть со мной, иначе я совсем потеряю разум. И, чтобы окончательно не свихнуться, я разговаривала с ним вслух, глядя на небо то звездное, то затянутое черной бездной, из которой беспрерывно лились ледяные слезы.