– Меня зовут Гертруда. Да, несколько странное имя придумали мне родители. И они же определили, чем я буду заниматься в жизни. Я – антиквар со стажем. Этим занимался и мой дед, и мой отец. А по специальному образованию я – ювелир. Камни и украшения – моя сущность. Поэтому сделайте мне скидку на то, что я так бесцеремонно вцепилась в вас.
– Ничего страшного, – снова заверила ее Яна, пытаясь поймать взгляд этой женщины, но безрезультатно. Та до сих пор впивалась глазами в перстень, словно он оказывал на нее магнетическое воздействие.
Яна почувствовала даже, что у нее потяжелела правая рука – та, что с перстнем.
– Я – хозяйка этой галереи. – Гертруда наконец-то и лицо Яны одарила своим вниманием. Глаза у антиквара казались совершенно бесцветными, особенно в обрамлении сильно накрашенных ресниц и густо наложенных теней.
– Очень стильное место и достойные экспонаты, – сделала ей комплимент Ася, тоже испытывающая неприятные ощущения от общения с этой женщиной. Конечно, виновата тут Яна со своим камешком! Сколько раз она говорила подруге: «Не носи ты этот перстень! Когда-нибудь тебе снесут голову из-за него! Карл подарил тебе его, не подумав! К этому перстню требуется в комплекте броневик и взвод телохранителей. А ты шастаешь по Москве – городу с известной криминальной репутацией – в полном одиночестве». – «В метро специалисты по таким перстням не ездят, а я не могу с ним расстаться! Это – кольцо любви!» – отвечала Яна.
Гертруда вздрогнула от прикосновения к ее плечу молодого полного мужчины:
– А… Ой, извините! Это мой муж и компаньон, Антон Вольских.
– Очень приятно, – одарила его совершенно искренней благожелательной улыбкой Ася Кудина.
Яна диву далась.
«Вот что значит – профессиональный адвокат! Настоящий актер! Большой театр отдыхает! Такая искренняя улыбка, обалдеть! С такой же улыбочкой она здоровалась бы с самим Чикатило, если бы ее назначили его защитником!»
Впрочем, и сама Яна, когда этого требовали обстоятельства, могла принимать разные образы и играть определенные роли. Оно и понятно – это наследственное, ведь мама Яны была профессиональной актрисой. Она отдала всю себя провинциальному Театру юного зрителя. Отец Яны между тем в последние годы строгал гробы на кладбище. Вот на стыке этих двух стихий Яна и воспитывалась. А вообще-то «воспитывалась» – слишком громко сказано, она целыми днями пропадала за кулисами, на службе у матери. Про театр Яна знала очень многое, и про его обратную сторону тоже… Именно поэтому она ни за что на свете не пошла бы в театральный институт.
«Из тебя получилась бы яркая актриса, – искренне сожалела Ася. – Так что зря ты не пошла на сцену».
– Чтобы всю жизнь накладывать на лицо килограммы грима?! – ужасалась Яна.
– Так ты этим все равно занимаешься всю жизнь! – улыбалась подруга.
Но, несмотря на свой артистический талант, Яна так и не научилась улыбаться людям, которые ей не нравились. Юношеский максимализм присутствовал в ней до сих пор – то есть прикинуться-то она могла, но получалось это у Яны не так естественно, как у ее подруги.
– Я бы хотела угостить вас кофе, – подслеповато сощурилась Гертруда.
– Я… – подала голос Яна, собираясь дать тетке от ворот поворот, но ее перебила Ася:
– Конечно, с удовольствием.
– Пройдемте, пожалуйста! – пригласила их дама и застучала своими не очень высокими каблуками странного зеленого цвета по паркету.
Яна испепелила взглядом Асю и прошипела: