Дрожа всем телом, он уронил голову на стойку.
– Эй!
Яркий свет ослепил его, стены бара вдруг накренились, лица поплыли, сливаясь в одно, звуки радио били по мозгам. Лицо мужчины оказалось совсем близко: холодные глаза, тяжелый нос, грубые, чувственные губы. От него разило потом. Руфус инстинктивно отпрянул.
– Все в порядке.
– По-моему, ты на минуту вырубился.
Бармен заинтересованно смотрел на них.
– Тебе лучше выпить чего-нибудь покрепче. Эй, парень, налей-ка ему.
– А вы уверены, что он здоров?
– Да, здоров. Я его знаю. Дай ему выпить.
Бармен налил и поставил перед Руфусом порцию виски. Глядя на слабо мерцавшую в рюмке жидкость, Руфус молился: Боже, не дай этому случиться. Не допусти, чтобы я пошел с этим мужчиной к нему домой. У меня так мало осталось в жизни, Боже, не дай утратить все.
– Пей! Это пойдет тебе на пользу. А потом пойдем ко мне, там ты хорошо выспишься.
От выпитого виски Руфус поначалу ощутил еще большую слабость, но потом по телу разлилось приятное тепло. Он распрямил плечи.
– Вы живете неподалеку? – спросил Руфус мужчину. Только попробуй прикоснись ко мне, подумал он, и те же необъяснимые слезы готовы были вот-вот брызнуть из его глаз. Живого места на тебе не оставлю. Никто меня больше не будет лапать, никто, никто, никто.
– Можно сказать, по соседству. На 46-й улице.
Выйдя из бара, они вновь очутились на ночной улице.
– В этом городе чувствуешь себя одиноко, – проговорил мужчина, шагая рядом. – Я очень одинок. А ты?
Руфус промолчал.
– Может, мы сможем утешить друг друга этой ночью?
Руфус видел перед собой горящие светофоры, темные, почти пустые улицы, молчаливые черные здания, мрачные дыры подъездов.
– Ты меня понимаешь?