– Ну, в четыре или в половине четвертого. Вы знаете, где мы живем?
– Да. Да. Я приду. Спасибо.
– И, пожалуйста, не волнуйтесь зря. Уверяю вас, все будет хорошо.
– Конечно. Я так рада, что позвонила вам.
– Значит, увидимся.
– Да. До свидания.
– До свидания.
Кэсс со всех ног бросилась в детскую; Пол и Майкл, яростно вцепившись друг в друга, катались по полу. Майкл побеждал. Кэсс еле оторвала его от брата. Пол поднялся сам, вид у него был пристыженный. Ему как-никак уже стукнуло одиннадцать, а Майклу только исполнилось восемь.
– В чем дело?
– Он хотел отобрать мои шахматы, – сказал Майкл.
Шахматная доска валялась тут же, старые облупившиеся фигуры беспорядочно рассыпались по кроватям и полу.
– Я не собирался их отнимать, – оправдывался Пол, заглядывая матери в лицо. – Просто хотел научить его играть.
– А вовсе ты и не умеешь играть, – огрызнулся Майкл. Теперь, когда мать была рядом, он шмыгнул раза два носом и принялся собирать свою рассеянную по комнате собственность.
Пол знал, как играть, во всяком случае ему было известно, что в шахматы играют по определенным правилам. Иногда он играл с отцом, и ему нравилось дразнить младшего брата, который относился к шахматным фигурам как к игрушкам, двигая их по полу и придумывая про них разные истории. В этой игре ему, разумеется, партнер был не нужен. А Пол, видя, какая роль отводится старым, сослужившим добрую службу шахматам отца, впадал в справедливый гнев.
– Не трогай его, – сказала Кэсс, – это шахматы Майкла, и он может делать с ними что хочет. А теперь одевайтесь и марш в ванную.
Она сама зашла туда, чтобы лично убедиться, что все идет как надо, проследить, как они умываются.
– Папа проснулся? – поинтересовался Пол.
– Нет. Еще спит. Он много работал.
– Можно мне разбудить его?
– Нет. Сегодня нельзя. Стой спокойно.