Нерассказанная сказка Шахерезады

22
18
20
22
24
26
28
30

Настоящая Снежная королева!

Когда она перестала чувствовать пальцы, вернулась в помещении. Там никого не было. Значит, Антон пошел провожать гостей. Марии хотелось согреться горячим напитком, но она не собиралась спускаться в кухню. Не сейчас. Пока она не готова.

Она зашла в закуток Ильджаса. Тут он и переодевался, и перекусывал, и дремал иногда. Сексом с Санти, наверное, занимался тут же. Та, как оказалось, тоже терпеть его не могла. Не Ильджаса, конечно, а секс. Но не отказывала мужчине, к которому с душой относилась. И была ему благодарна за внимание. Такой сильный и красивый, а выбрал ее, уродку, которую всю жизнь отвергали: индийские родственники, русский отец, общество. До Ильджаса у Санти был только дядя, что соблазнил девочку в возрасте одиннадцати лет. Она думала, он любит ее, в отличие от остальной семьи, а тот всего лишь хотел ею воспользоваться. Тогда она поняла, что не может иметь детей. Жена от дяди родила четверых, а Санти не забеременела, хоть вступала в половую связь не единожды. Она даже мечтала о малыше. Особенно о девочке, но понимала, что нужно обязательно родить мальчика, иначе выгонят. Ее-то еле терпели, будто не помнили, как всем многочисленным семейством жили за счет денег, присылаемых ее отцом. И дом построили на месте хижины. Ей же после смерти матери достался лишь угол в кухне, где она спала на циновке.

Обо всем этом Мария узнала сегодня, впервые поговорив с Санти по душам. С ней и Ашей, еще одной несчастной женщиной… Сколько их в этом доме, подумать только!

Мария согрела воду в небольшом чайнике, заварила себе какой-то травки. Ильджас выращивал ее тут же. С чашкой она села на кушетку. Свет не включила – она перестала бояться темноты. В ней уже никто не прятался, она видела всех призраков прошлого и во мраке, и при свете, и во сне, и наяву.

Ей вспомнился день, когда ее похитили. В мельчайших деталях. По небу плыли облака в форме куриных ножек. Геннадий Рыжов, гостивший у брата, заметил это и крикнул ей: «Людоедочка, не хочешь обглодать?» Она была не против. В смысле, хотела поесть обжаренных птичьих голеней, потом косточки обсосать. Но на обед подавали булгур с овощами. Вкусно, но не то. И когда Антон предложил сбегать на рынок, чтобы купить ножки, крошка Мари согласилась. Ей не разрешали ходить в город без сопровождения взрослых, но с Антоном она готова была отправиться на край свет. Тем более он отлично знал город, и он был старше. Считай, взрослый.

Он завел ее в дебри старого города. Но ножек купил. Мария смаковала их, не замечая нервозности своего сопровождающего. Вскоре он исчез, сказал, что хочет по-маленькому, обещал вернуться через минуту. Тогда-то на Марию и налетели две бородатых мужика. Скрутили, затолкали в машину. Перед тем как ей на голову натянули мешок, она увидела Антона, выбегающего из-за угла… И куриные ножки, упавшие на асфальт…

Они никак не напоминали облака!

Марии снова стало зябко. И любопытно, как Антон заманил в свои сети Ашу. Именно об этом они не говорили. Мария сбежала по лестнице вниз, зашла в комнату той, кого она считала соперницей и недостойной Антона женщиной, поговорила с ней еще раз. В это время заходила Руслана, но на нее она едва обратила внимание. Мария принимала решение…

Не приняла! Потому что всего не знала.

Она вернулась в зимний сад. Это было ее любимое место. Хотя оно было создано для Аши. Райское место для прекрасной богини. Все же Антон любил ее. Только ее. По-настоящему. Ни для кого он не делал столько. Поэтому Жанна так бесилась. Она не могла смириться с тем, что ее кто-то затмил.

Мария вернулась на лежанку Ильджаса. Она оказалась удобной. А закуток уютным. Идеальное место для успокоения. Будь у Марии талант к садоводству, она занялась бы разведением растений. Но увы…

Она допивала второй стакан травяного чая, когда услышала:

– Мари, ты тут?

Антон спохватился. Давно не видел своей домоправительницы.

– Да куда она запропастилась?

– Я прячусь в темноте, – беззвучно ответила ему она. – Как ты от меня долгие годы…

Тут послышался другой голос, фальцет:

– Ее похитили!

То был Ярослав. Он, когда нервничал, начинал пищать.