Двое из ларца

– Ладно, засиделся я. Ребята там, в машине, уже нервничают небось. Пойду, – Арефьев встал, достал портмоне, вложил в него дискету и, вынув маленький листочек бумаги, протянул его Ирине. – Вот, на всякий случай, мало ли что. Позвоните, мне передадут. И вы,– он посмотрел на Волкова с Гурским,– зла не держите. Я свое искал.

– Ничего-ничего… – кивнул Гурский.

– Да! – Арефьев повернулся к Ирине. – Аркадий Соломоныч же подарок вам купил. На день рождения. Это уж я сосватал. Человечек тут объявился с камешками – не волнуйтесь, честные камешки, я бы отцу вашему для вас темного не присоветовал,– уезжал он, деньги были срочно нужны, продавал, ну просто даром дарил. Только вот где они теперь… Уже не спросишь. Сейфа-то у Аркадия Соломоныча нет, ни к чему он ему, а где мог схоронить, Бог ведает. Он вам сразу– то не хотел дарить, до дня рождения дотерпеть собирался. Хоть я и советовал сразу. Но чего уж теперь… А камешки хорошие, чистой воды, два поменьше, а уж один… Человек этот, который продавал, говорил, что из прабабкиной подвески вынул.

– Подвески! – вырвалось у Гурского.

– Ну да… – удивленно посмотрел на него гость.– Серьги такие старинные. Он говорил, что, мол, как прижмет, бывало, по камешку вынимал и продавал. А это, дескать, последние, самые главные. Вы поищите по дому. Может, и найдете. Жалко все-таки. Ну, оставайтесь с Богом…

– Ох, – вздыхал он, надевая в передней пальто. – Как все неправильно… Все неправильно, и времена-то какие-то неправильные. До свидания, Ирина Аркадьевна.

Глава 50

– Ну вот, – Волков вернулся вслед за проводившей гостя Ириной в гостиную.– Теперь уж на самом деле все.

– Вообще? – взглянула на него Ирина.

– Ну, – перехватил ее взгляд Петр, – я в том смысле, что Деду доложу и… В общем, дело закрыто. Ты когда уезжаешь?

– На той неделе, наверное…

– Ну так увидимся еще. Я провожу. А ты чего переполошился, – повернулся он к Гурскому, – когда он про камни сказал?

– Пенделоки! – изрек Гурский.

– Цинкуй за выездом базара, ваше благородие. – Петр кивнул в сторону Ирины. – При мальчонке-то.

– Я еще в Петропавловске, когда на фигуре Екатерины драгоценности увидел, у меня шевельнулось что-то, но я не ухватил. А тут – как стрельнуло.

– Что у тебя стрельнуло?

– Ну, «пенделоки» – это старое слово французское, означает – подвески. Я мучился всю эту неделю, никак вспомнить не мог. Очень раздражало.

– Подвески?

– Да. В том смысле, что к серьгам там, к люстре. К люстре… – Александр уставился на висящую под потолком каскадом стекляшек люстру, потом перевел взгляд на Волкова.

– К люстре… – повторил вслед за ним Петр. – Ира, у тебя стремянка есть?