В руках бесчувственного

22
18
20
22
24
26
28
30

— То есть ты отправишь меня на аборт? — ее пальчики сжимаются на моей рубашке все сильнее, ткань уже почти треснула.

Вот же манипуляторша! Чувствую, как хрупкое тело девушки дрожит. Ей действительно страшно.

— Я же не изверг какой, — успокаивающе целую ее в макушку, — так как это моя вина, приму всю ответственность.

— То есть только так? — отталкивает меня и вновь надувается.

Что я опять не так сказал? Боже, помоги мне понять эту женщину!

— Юля, прекрати выкручивать мне яйца, — снова хватаю ее и срываю полотенце.

Просовываю руку между ее бедер и чувствую влагу. Малышка мгновенно забывает о своих обидах и тяжело дышит. Наваливаюсь на нее, впиваясь в манящие губки.

— Ты меня не воспринимаешь серьезно, — почти стонет, не отрываясь от поцелуя.

— Серьезнее некуда, — продолжаю терзать ее ротик, чтобы выбить из милой головки все сомнения, — да, я никогда не хотел ни семью, ни детей.

Нависаю над ней, заглядывая в глаза и выдаю первую фразу, пришедшую мне в голову.

— Но это было до того, как ты ворвалась в мой особняк.

— Правда? — она гладит мои волосы, а я почти урчу, словно кот.

— Чистая, — вновь целую ее в губы, — но я ведь не о себе беспокоюсь. Тебе всего девятнадцать. В этом возрасте девушки хотят гулять, учиться, карьеру строить. Или просто жить в свое удовольствие. Думал, этого ребенка ты сама не захочешь.

— Но он же от тебя… — лепечет так нежно, что я чувствую, будто таю и превращаюсь в жидкую субстанцию.

— Хитрюга маленькая, — улыбаюсь, как дурак, — я никогда не рискну твоим здоровьем. Так что даже не думай, что пущу на аборт. Но…

Встаю и лезу в боковой шкаф, доставая презерватив.

— До конца недели только с этим.

— Как скажешь, — она обвивает мои плечи, позволяя губам вкушать ее нежную кожу.

Ее пальчики уже расправились с пуговицами и ширинкой моих брюк. Моя ненасытная пленница снова хочет, чтобы я ее трахнул.

— Вот теперь мы уже ведем себя как кролики, — шепчу ей, гуляя ладонями по шелковистой коже.