– Да, Саня… – Андрей Иваныч повернулся на стуле, закинул одну голую ногу на другую и сочувственно взглянул на товарища, – доведут-таки тебя кабаки да бабы до цугундера. Это как пить дать.
– Да иди ты… – Адашев стряхнул пепел в пепельницу.
– Помяни мое слово, – Андрей почесал широкую волосатую грудь. – И вот ведь… умный ты человек, тут спору нет, а живешь тем не менее глупо. А почему?
– Ну? И почему?
– А все потому, что умом своим совершенно не пользуешься. Ну вот зачем он, спрашивается, тебе даден, а?
– Я им мысли думаю.
– Какие?
– Всякие.
– И кому от них польза?
– Ну-у… это как взглянуть.
– Вот если бы не было у тебя твоего ума, то и ладно. Я бы тебя все равно любил, потому что… ну просто так, в конце концов. Но ведь он же у тебя есть. Вот что обидно.
– Тебе-то чего обидно?
– Ну как же, ведь добро пропадает, жалко. Разве нет?. Ну лень тебе самому, давай вместе книжку напишем, а? Ты будешь писать, а я запятые расставлять.
– Можно вообще без знаков препинания. Еще даже и лучше.
– А вот не скажи. Пунктуация – это скальпель. Вот тут-то рука мастера и видна бывает. Сразу. А просто так навалять с три короба – это всякий дурак сможет.
– Вот и хорошо.
– Что «хорошо»?
– Вот пусть и валяет. Если ему больше делать нечего.
– Кому?
– Дураку всякому. Ко мне-то ты чего пристал? И… это… ну на самом деле… извини, конечно, но… оставь прибор в покое, вылезай.