– А я? – На кухню шагнула юная блондинка, одежду которой составляли лишь свободно висящая на ней длинная просторная футболка Волкова и его же пляжные шлепанцы на толстой подошве.
Шаркая шлепанцами по полу, она подошла к столу и обиженно надула губы:
– Я что, не в счет?
– Ну, вот Вероника, разве что… – обернулся к ней Волков.– Присаживайся. Завтракать будешь?
– Только кофе.
– Там, на полке, растворимый. Сделай сама.
– Я поухаживаю, – поднялся со стула Адашев.
– Спасибо. – Она благодарно подняла на него глаза.
– Вам с молоком?
– Ага. И чтобы сладкий.
– А позволительно ли будет тэс-скать… очаровательную ручку поцеловать, – привстал Андрей Иваныч, – тем самым засвидетельствовав свое искреннее восхищение? Ах! Весьма признателен, просто тронут… – Звонко чмокнув протянутую ему ручку, он опустился на стул.
– А ты, значит, считаешь, – взглянув на Волкова, Гурский поставил перед Вероникой кофе, сел, достал сигареты и закурил, – что не сами по себе эти сестренки тебя подставили, что все-таки Чика за всей этой подлянкой стоит?
– Я не знаю, Саша. Я же тебе говорил, ничего я толком и выяснить-то не успел, как меня мгновенно с дерьмом смешали и изо всей этой запутки выкинули.
– И смерть самого Заславского тебя тоже настораживает?
– Ну, а ты сам рассуди: молодой мужик, бывший спортсмен, непьющий практически, и вдруг… инфаркт.
– Вообще-то всяко бывает. Как раз с бывшими спортсменами. Сердце-то расширенное, к нагрузкам приученное, если кто серьезно занимался. Когда резко бросают, да еще стрессы… А чем он занимался?
– Я толком и не знаю. Плаванием вроде. А что?
– Да нет, я просто так спрашиваю.
– Ну может, и было у него там… что-нибудь не все в порядке. Но ведь инфаркт и спровоцировать можно. Мало ли сейчас химии всякой-разной. Сыпанул ему в борщ, и ку-ку.
– Лучше в харчо, – поморщился Андрей Иваныч.