Помощник капитана сердито пожал плечами, многозначительно добавив:
— Да, может быть!
Теперь мое внимание было снова привлечено странным поведением пиратского судна. Оно вдруг как будто приостановилось на расстоянии какой-нибудь полумили у нас по левому борту.
С минуту все мы недоумевали, что оно собиралось делать, затем, когда оно, повернув, стало на всех парах уходить в открытое море, я увидел, что навстречу ему шел большой белый крейсер, по-видимому, хорошо вооруженный.
Наконец-то, подумал я, ему придется померяться силами с соперником, равным ему, и в ожидании схватки все мы точно замерли.
В продолжение нескольких минут оба судна стояли друг против друга. Американец поднимал сигнал за сигналом, но все они оставались без ответа. Только палубу безымянного судна наводнили сотни людей; все они возились около орудий. Было ясно, что пират принял какое-то решение, так как судно его, сделав медленный поворот, умеренным ходом прошло перед носом своего противника, и вдруг оба больших орудия дали залп по американскому судну. Снаряды упали прямо на палубу крейсера. Мачты, люди и палубная рубка — все это смешалось, превратившись в страшный хаос. Очевидно, американский крейсер не ожидал подобного нападения. Крики, вопли и стоны доносились с его палубы, и все оно содрогалось под огнем неприятельских орудий. Нельзя было сомневаться в печальном для американца исходе сражения, но в это время подошли другие американские суда и открыли сильный огонь по пирату. Их громадные снаряды перелетали через наши головы, падая с такой силой и частотой в море, что брызги и волны взбаламутили всю поверхность. Тут уже и пират не выдержал, тем более что и его судно получило три повреждения. Дав два последних залпа из своих башенных орудий, он стал уходить с той поразительной быстротой, которую судно уже раньше демонстрировало нам. Менее чем через пять минут оно было уже недосягаемо для пушек, а спустя десять минут американские суда принимали людей с поврежденного крейсера, тогда как противник их уже почти совершенно скрылся за горизонтом.
У нас на судне стоял теперь такой шум, что трудно было что-либо понять. После сильного напряжения наша команда громко выражала свою радость.
Многие были за то, чтобы сейчас же отправиться к пострадавшему пассажирскому пароходу, другие же требовали скорее уйти из этих вод. Переговорив между собой, мы решили спустить шлюпку, а спустя четверть часа были уже возле пассажирского судна. Нас радушно встретил капитан Росс, благодаривший в самых теплых выражениях за оказанное участие и горько жаловавшийся на действия безымянного судна.
— Двадцать лет, — говорил он со слезами на глазах, — я плаваю здесь, но в первый раз наталкиваюсь на подобное. Ведь это открытое пиратское нападение! Я не успокоюсь до тех пор, пока не заставлю вздернуть всех их на виселице! — И капитан грозно ударил кулаком по столу.
Вскоре подоспел и первый из американских крейсеров, по которому стрелял пират, капитан которого также приехал на пассажирский пароход. При виде разрушений, причиненных несчастному «Царю Океана», вновь прибывший пришел в страшное негодование.
— У меня тоже убито и ранено двадцать человек! — с бешенством восклицал он. — Убытка на двадцать тысяч фунтов, если не больше! Я это так не оставлю! Мы с вами пустим его ко дну или же проследим за ним, а тогда уже наше правительство рассчитается с ними!
И они условились с капитаном второго американского военного крейсера преследовать пирата, а два броненосца должны были сопровождать нас в качестве конвоя вплоть до Нью-Йорка.
После этого мы вернулись на «Сельзис». Паоло, стоя у трапа, прислушивался к нашим уверениям, что всякая опасность миновала, с плохо скрытой саркастической усмешкой.
Мы и не подозревали тогда, что нам придется расстаться с конвоем задолго до своего прибытия в Нью-Йорк.
IX
ОБЪЯТЫЕ УЖАСОМ
В течение целых пяти суток мы шли в сопровождении двух броненосцев. Но так не могло долго продолжаться, так как из-за сильно пострадавшего крейсера им приходилось идти очень тихим ходом, мы же спешили в Нью-Йорк. Но мы не теряли конвой из виду, что весьма благотворно влияло на наших людей, на которых происшествия первых трех дней плавания произвели столь сильное впечатление, что они постоянно находились в страхе.
На пятые сутки после страшных событий, свидетелями которых мы были, под утро, мне что-то не спалось. Я вышел наверх и увидел на расстоянии примерно мили белые силуэты американских судов и длинную черную линию пассажирского парохода, шедшего несколько впереди их. Паоло был на мостике, но я не окликнул его.
Вообще мы избегали вступать с ним без особой надобности в разговоры, что, по-видимому, не очень огорчало его, так как он, пользуясь этим обстоятельством, уделял много времени беседам с экипажем и проводил на баке, в казарменном помещении, большую часть дня, втираясь все более и более в доверие к матросам.
В это утро дул сильный и свежий ветер, и, прячась от него, я приютился за рубкой. Едва я уместился там в удобном кресле, как услышал голос Дэна, беседовавшего с Бэллой, любимой собакой Родрика. Старик любил Бэллу и приписывал ей чисто человеческие качества, а потому разговаривал с ней как с разумным существом:
ebooksa