Капитан намочил руку в речной воде. Сделалось легче.
— Ну, поедем! — сказала весело Невская и подошла к парому. — Весла на месте.
Лапшин обернулся к ней и в упор посмотрел в глаза.
— Я не думал, — сказал он спокойно, — что от фёна люди так быстро сходят с ума. Обычно только на второй день начинается беспричинное озлобление, а на третий день человек лезет в драку. На четвертый день фён стихает, и душевное равновесие восстанавливается. Так говорят старожилы.
Невская выпрямилась:
— Что это значит?
— Это значит, что переправляться нельзя. В лучшем случае паром унесет в море, в худшем — потопит.
— А что же, по-вашему, делать?
— Ждать.
— Ждать нельзя! — крикнула Невская. — Вы сами знаете, что это может кончиться плохо.
Лапшин пожал плечами.
— Спросите капитана. Он опытнее нас в этих делах.
Чоп посмотрел на реку. Риск, конечно, большой.
Река катила коричневые волны, шумела и вихрилась от брызг. Ветер валил наземь прибрежные кусты и хлестал их ветками по зеленой воде, он как бы сек воду.
Чоп забыл о руке. Старые морские традиции, прекрасные и полузабытые законы кораблекрушений вдруг овладели им с прежней силой. Первыми спасают с тонущих кораблей детей и женщин. Нельзя подвергать риску женщину из-за обожженной руки! Черт с ней, с рукой, ничего ей не сделается! Поэтому он сказал:
— Переезжать рискованно. Лучше подождать. Рука у меня болит гораздо меньше.
— Вы врете, Чоп! — крикнула запальчиво Невская. — Зачем вы врете? Рука у вас посинела. Едем сейчас же.
— Есть! — сказал растерявшийся Чоп. — Едем сейчас же.
— Ну! — Невская обернулась к Лапшину. Лапшин молчал. Он вытер рукавом рубахи лицо, — рукав стал черным.
— Он грести не может. — Невская показала на капитана. — Я одна вряд ли справлюсь. От вас зависит все.