– Забирай свою хурду-мурду.
А потом он хлопнул дверцей машины, подошел к банкомату и начал совать в него карточки. Банкомат чуть подумал и вылез из бронированной будки, осторожно и вроде как стеснительно, они всегда так делают, и камеры тоже высунулись – следить, чтобы клиент ничего такого не выкинул. А он стоял, прищелкивая пальцами правой руки, и рот такой, будто свистит он, но свиста никакого не было. Шеветта взглянула на футляр с очками и телефон и еще раз удивилась, чего она сидит здесь, он же, считай, хороший дал совет – делай, говорит, отсюда ноги.
В конце концов он вернулся, пересчитывая на ходу толстую пачку денег, сунул деньги в передний карман джинсов, плюхнулся на водительское место, захлопнул дверцу и швырнул – окно с его стороны было открыто – одну из карточек под ноги банкомату, который задом, словно рак, втягивался в свою скорлупу.
– Ума не приложу, как это они сумели с такой скоростью аннулировать эту штуку, и добро бы у Фредди был компьютер, так ты же ему его раздолбала.
Чуть помедлив, он отправил следом за первой карточкой и вторую. И третью. Лексановый щит банкомата с грохотом опустился, карточки остались снаружи, лежат на мостовой в свете галогенных прожекторов, и на каждой поблескивает крошечная голограмма.
– Так их же кто-нибудь подберет, – удивилась Шеветта.
– На что я и надеюсь, – ухмыльнулся этот. – Подберет и уедет с ними куда подальше. Лучше всего – на Марс.
А потом он врубил передачу, «форд» подпрыгнул и выскочил на улицу задом, чуть не столкнувшись с какой-то другой машиной, и тут сразу визг тормозов и длинный отчаянный вой сигнала, и машина обогнула их в каком-то дюйме, и водитель ее тоже, наверное, кричал, потому что рот его превратился в большое черное «О», только крика не было слышно, и та часть Шеветты, которая все еще оставалась курьером, была в полном восторге – ведь сколько раз эти гады подрезали ее, просто не сосчитать.
– Вот же мать, – сказал этот и начал дергать рычаг передач и дергал, пока не нашел ту, что нужно, и тогда они поехали нормально.
Наручник болезненно натирал воспаленное место, где висела когда-то эта красная гадюка.
– Ты коп? – спросила Шеветта.
– Нет.
– Охранник? Вроде как эти, гостиничные?
– Ага.
– Ну и что ты намерен делать?
Парень этот, охранник там или кто он, молчал. По его лицу мелькал свет уличных фонарей и вывесок.
– Вляпался в говно, так надо выбираться. Хоть вброд, хоть вплавь.
26
«Цветные люди»
Райделл свернул в переулок, заглушил мотор и вылез из машины. И прибалдел. Однорукий, одноногий человек