– Я могу взглянуть на Харвуда через этот ваш канал?
– Да, пока он вас не вычислил.
52
Мой дружок вернулся[131]
Когда Шеветта жила на мосту, у нее был парень по имени Лоуэлл, который принимал «плясун».
У Лоуэлла был друг по прозвищу Коудс[132], которого звали так потому, что он умел раскодировать краденые мобилы и ноутбуки, и Святой Витт напомнил Шеветте этого Коудса. Коудсу она тоже не нравилась.
Шеветта терпеть не могла «плясун». Она терпеть не могла находиться рядом с теми, кто его употребляет: «плясовые» были эгоистичными, самодовольными тварями, и притом нервными, подозрительными, склонными к бредовым фантазиям – им казалось, что каждый хочет их кинуть, что все им врут и строят козни у них за спиной. И ей было особенно противно смотреть, как кто-нибудь принимает эту дрянь, втирает ее себе в десны – чистый ужас, от этого просто тошнило. Первым делом у них немели губы, изо рта капала слюна, а они считали, что это прикольно. А больше всего она ненавидела «плясун» за то, что когда-то сама принимала его, и даже сейчас, имея все эти причины для ненависти, она глядела, как Святой Витт энергично втирает в десны солидную дозу, и боролась с желанием попросить у него граммулечку.
Вот же и вправду коварная дрянь, ведь ей сегодня попала лишь крупинка с поцелуем этого кантри-певца, засунувшего ей в рот язык (если бы это был единственный способ его принимать, она бы никогда и не пробовала), и теперь подлые молекулы теребили мозговые рецепторы, хныча: «хочу-хочу». А ведь она даже никогда не сидела на «плясуне» – в том смысле, в каком это понимают уличные торчки.
Как-то Карсон продюсировал для «Реальности» программу об истории стимуляторов, так что Шеветта знала: «плясун» куда мощнее крэка. В плане привыкания «плясун» был не таким стремительным, и все равно она лишь чудом сумела не вляпаться, зависая с Лоуэллом. Лоуэлл любил объяснять – детально и очень долго, – как выработанный им режим приема «плясуна» поможет ему оптимизировать свое функционирование в мире и не приведет к такой вредной штуке, как привыкание. Типа надо просто-напросто знать, как это делать, и когда это делать, и, самое важное, зачем это делать. Мощные вещества вроде этого, доказывал Лоуэлл, существуют вовсе не для того, чтобы просто взять и заторчать, когда приспичит. «Плясун» создан затем, чтобы ты мог делать дела. Он дает тебе энергию, говорил он, чтобы ты делал дела и, главное, заканчивал их.
Все было правильно, только Лоуэлл под «плясуном» в основном хотел заниматься сексом, но из-за того же «плясуна» не мог кончить. Что, с точки зрения Шеветты, было и неплохо, поскольку в противном случае он обычно кончал очень быстро. В сюжете «Реальности» говорилось, что «плясун» позволяет мужчинам испытывать что-то вроде женского оргазма, этакое продолжительное крещендо, менее локализованное и более аккуратное.
Убийственная, в общем, дрянь, валившая с ног и в прямом смысле в одну постель. Незнакомые люди, вместе приняв «плясун», если был хоть намек на взаимную симпатию, решали, что это, в принципе, замечательная идея, которую нужно немедленно воплотить, но только при условии, что обе стороны согласны долбиться чуть ли не до смерти.
А иногда действительно умирали: сердца прекращали биться, легкие – дышать, выгорали жизненно важные участки мозга. Люди убивали друг друга, обезумев от дряни, а потом убивали уже хладнокровно, чтобы достать еще.
Одно слово, дрянь.
– У тебя еще хоть немного осталось? – спросила Шеветта Святого Витта, который вытирал слюнявые уголки рта какой-то ветошкой в коричневых пятнах ссохшейся крови.
Святой Витт уставил на нее свои узкие очки:
– Шутишь, что ли?
– Да, – сказала Шеветта, отпихнув табуретку, – шучу.
Должно быть, уже совсем ночь. И как у нее только язык повернулся? Она чувствовала хриплое дыхание парня в звуковой кабинке.
– Снято, – сказала Тесса, стягивая очки. – Народ расходится. Шеветта, помоги собрать камеры.
Святой Витт ухмыльнулся. От удовольствия, что не только он должен тут вкалывать, подумала Шеветта.