– А почему игрушка не может умереть?
– Отвяжись ты. Щётки вот никак не найду.
– Нянечка, что значит «умер»?
– Глупости всё спрашиваешь.
– Нет, право, нянечка.
– Умер? Жить перестал.
Коля задумался и решительно сказал:
– Не может быть!
– Уж где с тобой сговорить, – ворчала няня, – без году неделя живёт – всё знает.
– Нянечка, завтра Христос воскрес – а ты бранишься.
Няня рассмеялась:
– Что ты с ним будешь делать! Да я разве браню тебя? Рано, только, рассуждать стал – вот и говорю. Я молода была – так не рассуждала.
– А как?
– Да никак… Лучше бы гулять пошли, чем глупости-то всё говорить.
– Можно, нянечка?!
– Возьмите Агашу да и ступайте.
День был солнечный, тёплый, весенний. И хотя детей закутали с ног до головы – свежий, ласковый ветер невольно заставлял смеяться от радости.
После комнаты всё казалось новым, ярким, сияющим.
Коля не знал, куда смотреть, – небо такое голубое, так славно загнуть голову и не видеть ничего перед собой, кроме голубого поля, и голуби на крыше совсем ручные – один белый и два сереньких, у ворот мохнатая, чёрная собака, а посреди двора мальчишки делают запруду.
Колиньке хочется прыгать от радости, только шуба такая тяжёлая, противная. И зачем-то калоши надели. Он берёт Олиньку за руку и тянет её: