– Да здесь… вон в том вагоне… – солдат показал головой на другой конец платформы.
Соня пошла туда.
Навстречу ей на носилках несли офицера. Всё лицо было забинтовано. На белой марле резко выделялся один чёрный глаз. Соня так торопилась, что едва взглянула на носилки. Что-то неприятное и жуткое было в круглой, как шар, забинтованной голове, с отверстием для глаза. Они встретились взглядом. Соня хотела пройти мимо. Раненый сделал слабое движение. Почти незаметное. И Соня бросилась к нему.
Кто-то крепко схватил её за руку и сказал над самым ухом:
– После… после… сейчас нельзя!..
Соня ответила скороговоркой:
– Это мой муж!..
Хотела высвободить руку. Снова рванулась вперёд. Но её не пустили.
Николай Сергеевич поправлялся медленно. Он был тяжело ранен в лицо и голову.
– Знаешь, как странно, – сказал он Соне, – я был на войне сорок минут. Не видал неприятеля. И вот, кажется, изуродован на всю жизнь.
Соня рассказала ему, как ждала телеграммы об его смерти.
– Теперь я способна чувствовать только одно – что ты жив.
– Да… жив… Но я, Сонечка, урод…
Он посмотрел на неё долгим-долгим тревожным взглядом. Соне почему-то стало ужасно смешно:
– Урод… уродинка мой…
– Нет, я не шучу, – настойчиво повторил Николай Сергеевич, – я не видал своего лица, но, должно быть, меня изуродуют раны.
Соня почувствовала в его голосе боль и перестала смеяться.
– Что ж, – сказала она, – я люблю тебя всего… Какой бы ты ни был…
И, чтобы прогнать последнюю тень тревоги, прибавила:
– Теперь даже больше буду любить…
ebooksa