Стенающий колодец

Когда ящичек открыли, то обнаружили в нем два небольших ключа и записку, на которой тем же почерком, что и на этикетке, было написано:

«Ключи от шкафа и комода заброшенной комнаты».

И еще:

«Содержимое этого шкафа и ящика я сохраняю – как должны поступать впредь и мои преемники – как принадлежащее знатному семейству Килдонанов, на тот случай, ежели кто-либо из этого семейства предъявит на это свои права. Но, собрав всю возможную информацию, я пришел к выводу, что этот знатный род вымер целиком: последний герцог, печально известный, погиб во время кораблекрушения на море, а его единственный сын и наследник умер у меня в доме (документы, имеющие отношение к этому несчастному случаю, помещены мной в тот же самый шкаф 21 марта сего года). И мое убеждение таково, что, дабы не возрождать к жизни неприятные затруднения, те, кто к роду Килдонанов отношения не имеют, пусть оставят все, как есть. Уверяю их, что на это имеются крайне веские и важные причины. И я счастлив, что суждение мое подтверждают и другие члены наших колледжа и церкви. Они осведомлены о происшедшем, упомянутом в данном документе. Том. Эштон, профессор священного богословия. Ст. пребенд. Уилл. Блэйк, профессор священного богословия, декан; Ген. Гудман, бакалавр священного богословия. Мл. преб.».

– Ага! – воскликнул дядя Олдис. – Неприятные затруднения! Значит, он ждал, что такое может случиться. Думаю, что во всем виноват этот молодой человек. – И он ткнул ключом в словаре «единственный сын и наследник». – Как ты считаешь, Мэри? Виконта Килдонанского звали Саул.

– А тебе-то откуда это известно, дядя? – спросила Мэри.

– А почему бы и нет? Об этом есть в «Дебретте»… такие толстые томики. Но я-то имею в виду могилу у известковой дорожки. Он там лежит. Хотел бы я знать, что там случилось. А вам, миссис Мейпл, ничего об этом не известно? Да, кстати, вон ваши пилильщики, у окна.

– Ах, эти жуки, если бы вы только знали, доктор и мисс, как с ними было тяжело еще три-четыре дня назад, и вы, сэр, вы себе даже не представляете! Сначала нам пришлось убрать комнату, мы открыли ставни, и никаких жуков, клянусь, вовсе не было. Потом мы с трудом сняли ставни, а на следующий день я послала Сьюзан подмести, и через две минуты она явилась в холл, шатаясь, как слепая, и нам пришлось прямо стряхивать их с нее. У нее весь чепец и волосы были залеплены ими, даже цвет было невозможно разглядеть, уверяю вас, а на глазах так прямо гроздьями висели. Слава Богу, девушка она некапризная. Если бы со мной такое случилось, я бы просто с ума сошла, теперь они все дохлые. В понедельник еще были живыми, а сейчас у нас четверг, нет, пятница. Только подойдешь к двери, а они там так топают; если ее откроешь, прямо набрасываются на тебя, словно проглотить хотят. Я все думала: «Что бы с нами было, если бы это были летучие мыши?» И раздавить их было не просто, не то что обычных жуков. Но нам следует быть благодарными, потому что таким образом мы познали новое.

И еще эта могила – она поспешно перешла к следующей теме, чтобы никто не успел ее передать, – с этими бедняжками. Я говорю «бедняжки», но все же я вспомнила, что до вашего приезда, доктор и мисс, я пила чай с миссис Симпкинс, женой церковного сторожа, а их предки жили как раз в этом доме… э… сто лет назад, кажется, и знали каждую могилу во дворе и могли сказать, кто где лежит и сколько ему лет. А об этом молодом человеке он говорит, я имею в виду мистера Симпкинса… ну я вам доложу! – Она поджала губы и несколько раз покачала головой.

– Расскажите нам, миссис Мейпл, пожалуйста, – попросила Мэри.

– Продолжайте, – приказал дядя Олдис.

– Так что с ним? – спросил я.

– Никогда такого здесь не происходило, даже во времена королевы Марии и папства и других, – заявила миссис Мейпл. – Вы знаете, он ведь жил прямо в этом доме, он и те, кто были с ним, и в этой самой комнате. – И она неловко переступила с ноги на ногу.

– Кто был с ним? Вы хотите сказать, люди в этом доме? – с подозрением уточнил дядя Олдис.

– Только не говорите «люди», доктор, ради Бога! – последовал ответ.

– Я думаю, те, кого он привез с собой из Ирландии. Нет, люди в доме были последними, кто узнал о его проделках. Но в городке-то, в отличие от семьи, знали, как приехал он ночью и что они были с ним, причем такие, что даже с мертвого дитяти содрали бы кожу, а человек с иссохшим сердцем становится отвратительным привидением – так мистер Симпкинс говорит. Но потом, как он рассказывал, они накинулись на него самого, и на двери церкви до сих пор видна царапина, где они его поймали. И это правда, потому что я заставила его показать мне ее. Вот что он рассказывает. Он был лордом с именем из Библии этого проклятого царя. И о чем только думали его крестные?

– Его звали Саул, – уточнил дядя Олдис.

– Правильно, Саул. Спасибо, доктор. Да, и разве не странно, что царь Саул, о котором мы читали, поднял из могилы привидение, которое спокойно там себе почивало, и что этот молодой лорд носил почему-то его имя? А дедушка мистера Симкинса как-то ночью видел из окна, как тот бродил со свечой от одной могилы к другой, а они следовали за ним по пятам, а однажды он подбежал прямо к окну старого мистера Симпкинса, которое на двор выходит, и прижался к стеклу лицом, чтобы проверить, не следит ли кто-нибудь за ним, но старый мистер Симпкинс сел на пол прямо под окном и притаился, а потом, когда услышал, как мама уходит и трава шуршит, будто от тех, он выглянул – утро уже было, – а на траве следы и человеческие кости. Он, определенно, был жестоким ребенком, но в конце концов ему пришлось заплатить за это и тогда, и позже.

– Позже? – И дядя Олдис нахмурился.

– Да, доктор, и каждую ночь во времена старого мистера Симпкинса, и во времена его сына – отца мистера Симпкинса, – да, и во времена и нашего мистера Симпкинса тоже. Прямо к этому окну, особенно когда холодными вечерами у нас горит огонь, прижимается он лицом и протягивает руки, рот его открывается и закрывается, открывается и закрывается. И так это длится минуту или больше, а потом он опять исчезает в темном дворе. Но только откройте окно в такой момент… нет, они боятся, хотя им и жалко этого беднягу, который так измучился от холода, что постепенно превращался в ничто. Да, поверишь тут в те слова, которые дедушка мистера Симпкинса говорил нашему мистеру Симпкинсу: «Человек с сердцем иссохшим становится отвратительным привидением».