Мы с Лестрейдом молчали; затем, охваченные внезапным порывом, начали аплодировать, как аплодируют в театре удачной развязке драмы. Бледные щеки Холмса порозовели, и он поклонился нам, как кланяется драматург, вызванный на сцену рукоплесканиями зрителей. В такие минуты Холмс переставал быть только машиной для решения логических задач, он проявлял чисто человеческое чувство – любовь к аплодисментам и похвалам. Его гордую, сдержанную натуру, чуждую всякого тщеславия, до глубины души тронуло восхищение и признание друзей.
– Да, джентльмены, – сказал он, – это самая знаменитая жемчужина во всем мире, и, к счастью, мне удалось путем размышлений проследить ее судьбу от спальни князя Колонны в гостинице «Дакр», где она пропала, до внутренности последнего из шести бюстов Наполеона, изготовленных в мастерской фирмы «Гельдер и компания», в Степни.
Вы, конечно, помните, Лестрейд, сенсационное исчезновение этого драгоценного камня и безуспешные попытки лондонской полиции найти его. Полиция обращалась за помощью даже ко мне, но и я был бессилен помочь. Подозрения пали на горничную княгини, родом итальянку. Всем было известно, что у этой горничной есть в Лондоне брат, но никаких связей между ними установить не удалось. Горничную звали Лукреция Венуччи, и я не сомневаюсь, что Пьетро, которого убили двое суток назад, был ее братом. Я просмотрел старые газеты и обнаружил, что исчезновение жемчужины произошло за два дня до ареста Беппо. А Беппо был арестован в мастерской Гельдера как раз в то время, когда там изготовлялись эти бюсты.
Теперь вам ясна цепь событий, хотя вы видите ее в обратной последовательности, как она раскрывалась мне. Жемчужина была у Беппо. Возможно, он украл ее у Пьетро; возможно, он был сам соучастником Пьетро; возможно, он был посредником между Пьетро и его сестрой. В сущности, для нас не важно, которое из этих предположений правильное. Для нас важно, что жемчужина у него была как раз в то время, когда за ним погналась полиция.
Он вбежал в мастерскую, где работал. Он знал, что у него есть всего несколько минут для того, чтобы спрятать необычайной ценности добычу, которую непременно найдут, если станут его обыскивать. Шесть гипсовых бюстов Наполеона сохли в коридоре. Один из них был еще совсем мягкий. Беппо, искусный работник, мгновенно проделал отверстие во влажном гипсе, сунул туда жемчужину и несколькими мазками придал бюсту прежний вид. Это было превосходное хранилище: найти там жемчужину невозможно. Но Беппо приговорили к году тюремного заключения, а тем временем все шесть бюстов были проданы в разные концы Лондона. Он не мог знать, в котором из них находится его сокровище. Только разбив все бюсты, можно было найти жемчужину. Даже тряся бюст, он не узнал бы ничего, так как жемчужина могла присохнуть к гипсу, что, как мы видели, и случилось.
Однако Беппо не отчаивался. Он принялся за поиски вдохновенно и последовательно. С помощью двоюродного брата, работавшего у Гельдера, он узнал, каким фирмам были проданы эти бюсты. Ему посчастливилось получить работу у Морза Хадсона, и он выследил три бюста. В этих трех жемчужины не оказалось. С помощью своих сородичей он разведал, кому были проданы остальные три бюста. Первый из них находился у Харкера. Тут Беппо был выслежен своим сообщником, который считал его виновником пропажи жемчужины, и между ними произошла схватка.
– Если Пьетро был его сообщником, для чего он таскал с собой его фотографию? – спросил я.
– Чтобы можно было расспрашивать о нем у посторонних – это наиболее вероятное предположение. Словом, я пришел к убеждению, что после убийства Беппо не только не отложит, а, напротив, ускорит свои поиски. Он постарается опередить полицию, боясь, как бы она не разнюхала его тайну. Конечно, я не мог утверждать, что он не нашел жемчужины в бюсте, принадлежавшем Харкеру. Я даже не знал наверняка, что это именно жемчужина, но для меня было ясно, что он что-то ищет, так как он разбивал похищенные бюсты только в тех местах, где был свет. Бюст у Харкера был один из трех, и, следовательно, шансы были именно таковы, как я говорил вам: один шанс против и два – за. Оставались два бюста, и было ясно, что он начнет с того, который находится в Лондоне. Я предупредил обитателей дома, чтобы избежать второй трагедии, и мы достигли блестящих результатов. К этому времени я уже твердо знал, что мы охотимся за жемчужиной Борджиев. Имя убитого связало все факты воедино. Оставался всего один бюст – тот, который находился в Рединге, – и жемчужина могла быть только в нем. Я купил этот бюст в вашем присутствии. И вот жемчужина.
Мы несколько мгновений молчали.
– Да, – сказал Лестрейд, – много раз убеждался я в ваших необычайных способностях, мистер Холмс, но такого мастерства мне еще встречать не приходилось. Мы в Скотленд-Ярде не завидуем вам. Нет, сэр. Мы вами гордимся. И если вы завтра придете туда, все, начиная от самого опытного инспектора и кончая юнцом констеблем, с радостью пожмут вашу руку.
– Спасибо! – сказал Холмс. – Спасибо! – повторил он и отвернулся. И мне показалось, что он растроган, как никогда раньше. Секунду спустя перед нами опять был холодный и трезвый мыслитель. – Спрячьте жемчужину в сейф, Уотсон, – сказал он. – И достаньте, пожалуйста, материалы Конк-Синглтонского дела о подлоге. До свидания, Лестрейд. Когда вы опять столкнетесь с какой-нибудь маленькой загадкой, я буду счастлив, если смогу дать вам один-два полезных совета.
Три студента [41]
В 1895 году некоторые обстоятельства – я не буду здесь на них останавливаться – привели мистера Шерлока Холмса и меня в один из наших знаменитых университетских городов; мы пробыли там несколько недель и были участниками происшествия, простого, но весьма поучительного, о котором я и собираюсь рассказать. Разумеется, любые подробности, позволяющие читателю точно определить, в каком колледже происходило дело и кто был преступник, неуместны и даже оскорбительны. Столь позорное происшествие можно было бы предать забвению без всякого ущерба. Однако с должным тактом его стоит изложить, ибо в нем проявились удивительные способности моего друга. В своем рассказе я постараюсь избегать всего, что позволило бы угадать, где именно это случилось или о ком идет речь.
Мы остановились тогда в меблированных комнатах, неподалеку от библиотеки, где Шерлок Холмс изучал древние английские хартии – его труды привели к результатам столь поразительным, что они смогут послужить предметом одного из моих будущих рассказов. Как-то вечером нас посетил знакомый, мистер Хилтон Сомс, преподаватель колледжа Святого Луки. Мистер Сомс был высок и худощав и всегда производил впечатление человека нервного и вспыльчивого. Но на сей раз он просто не владел собой, и по всему было видно, что произошло нечто из ряда вон выходящее.
– Мистер Холмс, не сможете ли вы уделить мне несколько часов вашего драгоценного времени? У нас в колледже произошла пренеприятная история, и, поверьте, если бы не то счастливое обстоятельство, что вы сейчас в нашем городе, я бы не знал, что делать.
– Я очень занят и не хотел бы отвлекаться от своих занятий, – отвечал мой друг. – Советую вам обратиться в полицию.
– Нет, нет, уважаемый сэр, это невозможно. Если делу дать законный ход, его не остановишь, а это как раз такой случай, когда следует любой ценой избежать огласки, чтобы не бросить тень на колледж. Вы известны своим тактом не менее, чем талантом расследовать самые сложные дела, и я бы ни к кому на свете не обратился, кроме вас. Умоляю вас, мистер Холмс, помогите мне.
Вдали от милой его сердцу Бейкер-стрит нрав моего друга отнюдь не становился мягче. Без своего альбома газетных вырезок, без химических препаратов и привычного беспорядка Холмс чувствовал себя неуютно. Он раздраженно пожал плечами в знак согласия, и наш визитер, волнуясь и размахивая руками, стал торопливо излагать суть дела.
– Видите ли, мистер Холмс, завтра первый экзамен на соискание стипендии Фортескью, и я один из экзаменаторов. Я преподаю греческий язык, и первый экзамен как раз по греческому. Кандидату на стипендию дается для перевода большой отрывок незнакомого текста. Этот отрывок печатается в типографии, и, конечно, если бы кандидат мог приготовить его заранее, у него было бы огромное преимущество перед другими экзаменующимися. Вот почему необходимо, чтобы экзаменационный материал оставался в тайне.
Сегодня, около трех часов, гранки текста прибыли из типографии. Задание – полглавы из Фукидида. Я обязан тщательно его выверить – в тексте не должно быть ни одной ошибки. К половине пятого работа еще не была закончена, а я обещал приятелю быть у него к чаю. Уходя, я оставил гранки на столе. Отсутствовал я более часа.
ebooksa