— Батюшка! Батюшка! Где вы? — закричал Жан.
И в тот миг, когда шевалье уже собирался вбежать в зал, чтобы промчаться через него на передний двор, раздался громовой взрыв, который на секунду даже заглушил звон колоколов и стоны умирающих. Высоко в небо взметнулось алое пламя, потом огонь сник и пылающая завеса опустилась. Дворец Монморанси закачался, стены треснули и рухнули, словно от подземного толчка невероятной силы.
Взрывная волна заставила шевалье попятиться и отступить шагов на десять. Но он не упал! Он хотел во что бы то ни стало удержаться на ногах! Шевалье чудом не погиб.
На него обрушился град камней. Шевалье отчаянно пытался выстоять в этом урагане. Развалины дворца пылали, но между обгоревшими столбами, рухнувшими балками и раскаленными обломками стен Жан заметил узкий проход и он бросился в эту щель: вызванный взрывом пожар уничтожал остатки дворца Монморанси…
— Батюшка! Батюшка! Где вы! — кричал Жан.
Так что же случилось с ветераном?..
Как мы помним, пока шевалье и маршал де Монморанси выносили женщин в сад, Пардальян-старший отправился во двор. Как ни странно, к нему вернулось обычное хладнокровие. Он видел сегодня столько ужасов и смертей. И все же ему не давала сейчас покоя какая-то совсем другая мысль…
— И что это меня так тревожит? — бормотал ветеран. — Надо, наконец, разобраться с этой бумагой…
О чем он говорил? О том самом листке бумаги, который Пардальян вытащил у Бема. Он уже три или четыре раза собирался его прочесть, но все что-то мешало. В конце концов старик не выдержал. Он вынул на ходу бумагу из кармана и прочел:
«Пропуск. Действительный на любой заставе Парижа с 23 августа и в течение трех дней. — Выпустить из города подателя сего и сопровождающих его лиц. — Служба короля».
Подпись «Карл, король». В углу документа краснела королевская печать.
Пардальян-старший облегченно вздохнул: наконец-то он выяснил, в чем дело!
Ветеран вышел на парадную лестницу, где Монморанси героически отражал наступление наемников Данвиля. Он не обращал внимания на рейтаров, которые уже заглядывали во двор. Пардальян решительно направился к повозке, брошенной молодцами Данвиля посреди двора. В повозке было двадцать бочонков с порохом. Пардальян принялся спокойно выгружать их.
Грохнул выстрел из аркебузы, но рейтар промазал, а ветеран проворчал:
— И как это я раньше не прочел бумагу. Надо бы ее теперь отдать шевалье.
Он деловито продолжал работу, по одному оттаскивая бочонки в парадный зал. А солдат за воротами становилось все больше: правда, они пока еще не отваживались войти во двор.
Пардальян-старший перенес уже шестнадцатый бочонок. Он обливался потом, руки его были поцарапаны, ногти сломаны. Бледное от нечеловеческих усилий лицо перемазано порохом. Старик как раз вернулся во двор за семнадцатым бочонком и увидел, что воинство Данвиля пошло в атаку.
По приказу маршала рейтары ворвались во двор и бросились к парадной лестнице.
— Смерть! Смерть Монморанси! — орал Данвиль, подбадривая своих солдат.
— Еще четыре бочоночка осталось! — с досадой прошептал Пардальян. — Ладно, и шестнадцати хватит! Прощай же, Лоиза!