— Матушка! Матушка! — повторяла Виолетта, стоя на коленях рядом с больной.
Вдруг женщина повернула к ней лицо, выражавшее бесконечное сострадание.
— Виолетта, я сейчас умру, — прохрипела она. — Тебе нужно знать… Я тебе не мать!..
— О! — рыдала потерявшая голову девушка. — У вас помутился рассудок. Матушка, придите в себя!
— Я тебе не мать! А твой отец, Виолетта, ты думаешь, что твой отец — это господин Клод? Ты так думаешь? Но нет, это тоже неправда…
— Это предсмертный бред! — прошептала Виолетта в испуге.
— Твоя мать, — вновь еле слышно заговорила умирающая, — я не знаю, где она… Но твой отец, Виолетта!.. Твой отец!.. Хочешь узнать, кто он?.. Хочешь его увидеть? Гляди же, вот он!
Судорожным движением несчастная попыталась указать на человека, к которому был прикован ее взгляд.
— Святые угодники! — бормотала растерянная Виолетта. — Сжальтесь над моей матерью!
В этот момент горестная сцена была прервана дикими проклятиями, ибо в фургоне появился Бельгодер, угрожающе сжимавший огромные кулаки. Он бросился к девушке, схватил ее за плечи и резким движением заставил подняться.
— Вон отсюда! — проревел он. — За работу, певица!
— Гляди! — кричала умирающая. — Гляди и запоминай!
— Черт! — завопил цыган. — Теперь еще и Симона! Ну, погоди у меня!
Он яростно отшвырнул Виолетту вглубь повозки и бросился к Симоне — к умирающей! Повалив ее на подстилку, он одной рукой зажал ей рот, а другой стиснул горло…
Симона несколько секунд сопротивлялась, но внезапно, коротко застонав, дернулась и замерла; ее рука бессильно упала, однако была по-прежнему протянута к окну, как будто покойная все еще указывала на человека в толпе… на посланника Фаусты! На принца Фарнезе, любовника Леоноры де Монтегю… отца Виолетты!
Грубо отброшенная девочка упала и расшибла лоб; к счастью, она не видела страшной сцены: ни того, как Бельгодер зажал рот несчастной Симоне, ни того, как его железные пальцы стиснули горло бедной женщины… Когда Виолетта поднялась на ноги, негодяй уже встал; мрачный и удивленный своим преступлением, цыган отошел в сторону и проворчал:
— Я сжал чересчур сильно, должно быть! Но однако я вовсе не убивал ее! Смерть давно уже витала над ней, и я просто помог костлявой, вот и все!
Взгляд Виолетты упал на бледное лицо Симоны.
— Умерла! — воскликнула она. — Моя матушка умерла!
— Она спит, — пробурчал цыган. — Спи спокойно, Симона, спи глубоким сном…