Эти слова вернули молодого человека к горькой действительности.
Его отец желал ему смерти! Это казалось ему невероятным, противоестественным. Инстинктивно он искал в своей душе оправдание этой чудовищной жестокости. Внезапно расхохотавшись, он воскликнул:
— Клянусь Богом, сударыня, вы так меня напугали! Но как может случиться, чтобы отец хотел умертвить своего сына, плоть от плоти своей? О нет! Это просто невозможно! Мой отец попросту не знает, что я его сын. Скажите мне, кто он, сударыня, и я обязательно разыщу его. Уверяю вас, мы с ним поладим.
Она вновь заговорила, причем с какой-то особой размеренностью, словно желая, чтобы ни одно произнесенное ею слово не ускользнуло от его внимания:
— Ваш отец знает, кто вы… Именно поэтому он хочет вас уничтожить.
Эль Тореро покачнулся и судорожно прижал руку к груди. Его сердце бешено колотилось.
— Но это немыслимо! — заикаясь, произнес он.
— И однако это так! — произнесла жестокая Фауста. — Пусть земля разверзнется под моими ногами, если я лгу! — добавила она торжественно.
— Будь проклят этот час! — прохрипел Эль Тореро. — Мой отец желает моей смерти. Значит, я — ублюдок! Моя бесстыжая мать, будь ты…
— Остановитесь! — закричала, вся дрожа от негодования, Фауста. — Это кощунство! Знайте же, несчастный, что ваша мать была добродетельной и честной супругой! Ваша мать, которую вы только что в слепом исступлении едва не прокляли, приняла мученическую смерть… Ее палачом, не побоюсь сказать — убийцей, был тот, кто оттолкнул вас от себя, тот, кто желает вас уничтожить. Все эти годы он не знал, что вы остались живы. И теперь убийца вашей матери — ваш отец — хочет вашей смерти!
— О ужас! Нет, я уверен, что я — побочный сын своих родителей…
— Вы законный ребенок, — резко перебила его Фауста, — и когда придет время, я представлю вам все неопровержимые доказательства.
Она спокойно откинулась на спинку кресла, а Эль Тореро, чуть не обезумев от горя и стыда, с болью в голосе воскликнул:
— О, что же это за кровожадное чудовище, мой отец? И отчего он так ненавидит меня? А моя мать, моя бедная мать?! — При этих словах он разрыдался.
— Ваша мать — святая, — сказала Фауста и воздела вверх руку, словно указывая несчастному юноше на небеса, где наверняка пребывала его мать.
— Матушка! — грустно прошептал Эль Тореро.
— Прежде чем оплакивать убиенных, за них следует отомстить! — строго произнесла коварная.
Глаза Эль Тореро засверкали, и он исступленно вскричал:
— Я отомщу! Отомщу!
Но тут же, опомнившись, он закрыл лицо руками и жалобно застонал: