Через какое-то время они перешли с галопа на рысь и разговорились. Вспоминали «одержимого», которого оставили один на один с Пардальяном. И Одэ, и Ландри были уверены, что Пардальян без труда справится со своим противником. И все гадали, кто бы это мог быть. Когда перебрали все возможные имена, Вальвер предположил:
— А не была ли это сама мадам Фауста?!!
Он сказал это просто так, на всякий случай, сильно сомневаясь в справедливости собственных слов. Ландри Кокнар так и покатился со смеху. Нахохотавшись вволю, он ехидно спросил:
— Вы, значит, считаете, что мадам Фауста отрастила себе бородку?
— Вот дурень, — улыбнулся Вальвер. — Бороду можно и приклеить.
— А ведь и впрямь! — смущенно согласился Ландри Кокнар.
Вальвер же продолжал:
— Господин де Пардальян не раз говорил мне, что мадам Фауста прекрасно фехтует. А шевалье слов на ветер не бросает.
— Да, — встрепенулся Ландри Кокнар. — От такой особы, как герцогиня, всего можно ожидать!
— По-моему, мы в этом уже не раз убеждались! — мрачно проронил Одэ.
— Ваша правда, сударь, — закивал Ландри. — Я не подумал и глупо посмеялся над вашим предположением. А теперь мне кажется, что вы совершенно правы.
— Уж ты-то должен ее знать, — заметил Вальвер. — Сам же мне говорил, что, поступив ко мне на службу, чуть было не стал слепым орудием в ее руках.
— Верно, черт побери! — ругнулся Ландри Кокнар. И начал горячо оправдываться: — Но эта чертова герцогиня так ловко заморочила мне голову… В то время я знал эту особу как мадам де Соррьентес. Она так искренне убеждала меня, что желает малышке — то есть мадемуазель Флоранс — только счастья… И я попался на удочку!.. Разрази меня гром!.. Если бы господин де Пардальян не открыл мне глаза и я бы тогда промолчал… и приготовил бы вам большой сюрприз… Хорош бы я был со своим сюрпризом!..
— Да, бедный мой Ландри, она околдовала тебя, да и я едва не подпал под ее чары, — вздохнул Вальвер. — Счастье Флоранс? Вот уж о чем она совсем не думала! Она рассчитывала погубить ее мать… а ты, сам того не подозревая, помогал этой мерзавке Фаусте! — И, погрустнев, юноша добавил: — Флоранс, милая моя!.. Кто знает, может, рядом с отцом она подвергается еще большим опасностям!..
Теперь, когда имя суженой сорвалось с его уст, наш влюбленный только о ней и говорил. А поскольку Ландри Кокнар никогда не уставал слушать о той, кого неизменно называл малышкой, читатель без труда поймет, что волнующая беседа полностью поглотила внимание господина и слуги.
Их путь по-прежнему пролегал вдоль реки. Прекрасно зная пригороды Парижа, которые были тогда намного живописнее, чем сейчас, Ландри Кокнар называл поселки, деревушки и замки, мимо которых они проезжали. Углубляясь в подробности, Ландри с самым скромным видом сообщал массу интереснейших сведений и удивлял Вальвера своей осведомленностью.
— Сударь, вот мы и около Рюэля, — неожиданно возвестил Ландри Кокнар, — куда я и отправлюсь, чтобы выполнить ваши распоряжения. Не угодно ли вам указать мне место, где мы снова встретимся?
— Ты лучше знаешь окрестности. Решай сам, где мне тебя ждать, — ответил Одэ.
— Хорошо, сударь, — согласился Ландри. — Если вам угодно, мы выедем на большую Сен-Жерменскую дорогу. Это направо, примерно в двухстах туазах отсюда.
И они снова выбрались на эту дорогу. Там Ландри Кокнар долго и подробно объяснял что-то своему хозяину, а потом, подхлестнув коня, во весь опор помчался в Рюэль, который находился в двухстах или трехстах туазах. А Вальвер медленно продолжал свой путь по широкой дороге, которая все ближе подходила к реке. Одэ с трудом разглядел утопавший в зелени особняк, который фигурировал недавно в рассказе Ландри как «благородный дом Мальмезона».
ebooksa